Аналитика и интервью / Статья
Павел Сапелко о свободе слова адвокатов и о том, когда адвокат не имеет права молчать
Эссе 2006 года: проверено временем.
Опубликовано 17 мая 2022 года
Недавно Белорусской Республиканской коллегией адвокатов были подведены итоги конкурса, посвященного столетнему юбилею адвокатуры Беларуси, прошедшего под названием «Я – адвокат». В рамках конкурса его участникам предлагалось подготовить эссе о работе адвоката.
Этот конкурс напомнил нам об эссе, написанном в еще в 2006 году адвокатом Павлом Сапелко, в котором он поставил крайне актуальный и для сегодняшней общественной дискуссии вопрос о свободе слова адвоката и сказал, что при отсутствии возможностей и перспектив остановить нарушение закона и прав подзащитного путем обращения в правоохранительные органы, право адвоката обратиться к прессе становится его обязанностью.
«А любые опасения за собственное благополучие должны быть отправлены на задний план перед общественной опасностью замалчивания нарушений. Нелишне помнить, что любого, и адвоката в том числе, может настигнуть произвол, если он станет нормой жизни в обществе».
Выраженная в этом тексте позиция через 4 года претворилась в профессиональной жизни Павла Сапелко: в декабре 2010 года он рассказал в СМИ о применении жестокого обращения к его подзащитному Андрею Санникову. И очень скоро, в 2011 году адвокат был лишен своего статуса, исключен из МГКА.
Сейчас, после событий 2020 – 2021 преследование адвокатов за выражение мнения приобрело уже критические масштабы. И мы считаем важным, чтобы на фоне обострения проблем адвокатского сообщества, в публичном пространстве обсуждались вопросы, не только созвучные официальному нарративу о тяжести адвокатских будней и социальной ответственности, но и о базовых принципах независимости профессии, защиты адвокатов от незаконного вмешательства в их деятельность, недопустимости ограничения свободы слова адвокатов. Потому что от соблюдения этих принципов зависит, могут ли адвокаты выполнять свои задачи по защите прав людей, обратившихся к ним за помощью.
В этой связи приводим эссе Павла Сапелко «вне конкурса».
«А любые опасения за собственное благополучие должны быть отправлены на задний план перед общественной опасностью замалчивания нарушений. Нелишне помнить, что любого, и адвоката в том числе, может настигнуть произвол, если он станет нормой жизни в обществе».
Выраженная в этом тексте позиция через 4 года претворилась в профессиональной жизни Павла Сапелко: в декабре 2010 года он рассказал в СМИ о применении жестокого обращения к его подзащитному Андрею Санникову. И очень скоро, в 2011 году адвокат был лишен своего статуса, исключен из МГКА.
Сейчас, после событий 2020 – 2021 преследование адвокатов за выражение мнения приобрело уже критические масштабы. И мы считаем важным, чтобы на фоне обострения проблем адвокатского сообщества, в публичном пространстве обсуждались вопросы, не только созвучные официальному нарративу о тяжести адвокатских будней и социальной ответственности, но и о базовых принципах независимости профессии, защиты адвокатов от незаконного вмешательства в их деятельность, недопустимости ограничения свободы слова адвокатов. Потому что от соблюдения этих принципов зависит, могут ли адвокаты выполнять свои задачи по защите прав людей, обратившихся к ним за помощью.
В этой связи приводим эссе Павла Сапелко «вне конкурса».
Павел САпелко
Может ли адвокат в интервью журналисту высказываться о справедливости происходящего или окончившегося уголовного процесса?
Все чаще доводится слышать от «иерархов» белорусской адвокатуры в адрес некоторых адвокатов упреки в том, что последние активно общаются с прессой, высказывая свое мнение и вынося на суд общественности то, что происходит за стенами судов, прокуратуры и милиции, сообщая, в том числе, об имеющихся нарушениях и фактах произвола.
В конце прошлого века, когда гласность и свобода прессы стала достоянием и советского государства, ранее запретные, обходившиеся молчанием стороны жизни общества стали интересовать даже (а, впрочем, в первую очередь) тех, кто и не имел определенного понятия о таких специфических институтах, как суды, милиция, адвокатура и т.п. И если представители государства с большим или меньшим удовольствием общались с прессой, рассказывая о своих достижениях, проблемах, буднях и победах, то представители адвокатуры осторожно отмалчивались, либо, напротив, использовали каждый удобный случай для саморекламы, порой забывая, чьим законным интересам, собственно, они должны служить.
Эти две крайности и стали первоисточником проблемы - а может ли вообще адвокат обращаться к прессе, высказываться в интервью журналисту справедливости происходящего или окончившегося уголовного процесса.
Большая часть адвокатуры решила для себя (да и за других, вообще-то, тоже), что задачей адвоката является лишь профессиональная деятельность, честное выполнение своих обязанностей и использование своих знаний на благо обратившихся к ним людей. И нет необходимости выходить за определенные профессиональными обязанностями рамки. А пресса, со своей стороны, вправе наблюдать события, освещать их и в меру сил, знаний и возможностей комментировать происходящее.
На первый взгляд, посыл совершенно верный, и главным аргументом сторонников такого подхода является убежденность в том, что законные права и интересы обратившегося за юридической помощью лица можно и нужно достойно отстаивать с помощью одних только правовых инструментов. В подтверждение аргумента приводится норма Уголовно-процессуального кодекса, согласно которой «защитник обязан использовать все указанные в законе средства и способы защиты в целях выявления обстоятельств, оправдывающих обвиняемого, смягчающих ответственность обвиняемого и оказывать ему необходимую юридическую помощь», акцентируя внимание на «указанные в законе».
Есть и такие, кто считает недостойным адвоката, да и опасным для его дальнейшей карьеры публично критиковать действия государственного органа. Действительно, нередки случаи, когда адвоката после публичного выступления в прессе, особенно в связи с уголовными делами, имеющими большой общественный резонанс подвергали унижающим проверкам, по результатам которых налагали взыскания по надуманным основаниям.
B пользу такой позиции говорят и правила профессиональной этики, запрещающие саморекламу адвоката.
Немаловажен также и следующий аспект: разглашение сведений, ставших известным от клиента и составляющих адвокатскую тайну может иметь место только в строго определенных случаях. Высказываясь в интервью журналисту можно огласить те сведения и факты, которые, возможно, клиент предпочел бы сохранить в тайне.
И, наконец, разного рода выступления и интервью отнимают немало драгоценного времени, которым можно распорядиться более рационально.
Надо заметить, как я уже обращал внимание выше, эта точка зрения доминирует, и органы адвокатского самоуправления пытаются возвести ее в норму, обязательную к исполнению. Хотя, к их чести, прямых карательных мер к отступившим от этой «нормы» уже (пока?) не применяют.
Однако, при кажущейся незыблемой верности в такой позиции можно найти немало слабых мест.
Адвокатура - институт конституционный, а адвокат по определению – лицо публичное. Нормы, регулирующие деятельность адвокатуры, возлагают на каждого адвоката обязанность вести правовую пропаганду. Так что, общение с представителями прессы, выступление в средствах массовой информации - это, скорее, профессиональная обязанность адвоката, чем трата времени. Конечно, от каждого конкретного адвоката зависит, выльется его выступление в сухой пересказ правовых норм или ярко и выразительно сориентирует аудиторию на необходимость получения азов правовых знаний, научит своевременно обращаться в компетентные органы за защитой своего нарушенного права, получать профессиональную правовую помощь. Примером может стать резко увеличившееся количество обращений в суд за защитой своих прав в гражданском судопроизводстве, особенно по делам, вытекающим из трудовых правоотношений. После выступлений в прессе квалифицированных адвокатов даже в необремененном правовыми знаниями человеке пропадает страх и появляется желание отстаивать свою позицию.
Такие выступления ни в коем случае не являются сами по себе саморекламой, это есть демонстрация на примере конкретного адвоката возможностей всего адвокатского корпуса, его профессионализма, принципиальности и открытости. По тем интервью, которые дает адвокат в прессе, по аргументированности его выступлений, по искренности убежденности в правоте своего подзащитного читатели судят о целесообразности участия защитника в процессе в целом.
Та нервная реакция, которую демонстрирует власть, когда предаются гласности ее ошибки и злоупотребления, сама по себе служит аргументом в пользу необходимости информирования общественности о ходе или результатах уголовных процессов, в особенности тех, результаты которых косвенно или посредством формирования определенной практики затрагивают или могут затронуть широкий круг лиц. Ярким примером является установившаяся практика освобождения от явки в суд свидетелей, в отношении которых приняты меры безопасности и чьи данные засекречены, что дает широкое поле для злоупотреблений органу расследования и государственному обвинению для фальсификации доказательств.
Объем сведений, предаваемых огласке, как и сам факт выступления в прессе, адвокат может и должен согласовать с клиентом, выяснив у последнего мнение в целом и определив совместно тематику и направленность интервью.
Гораздо труднее для понимания, но по сути своей бесспорно следующее: выступая в защиту позиции клиента в тех случаях, когда противной стороной по делу является государственный орган, должностное лицо, либо когда адвокат выступает вопреки позиции самого суда при обжаловании состоявшихся по делам судебных актов, коллеги уже тем самым противопоставляют свою позицию мнению государства в лице его органа, чиновника или суда.
Выражение того же мнения в прессе суть то же самое, но при этом проблема выносится за стены суда или правоохранительного (правоприменительного) органа и предается гласности.
Часто доводится слышать: «Как можно адвокату в публичном выступлении заявлять о незаконности и (или) необоснованности приговора (решения)?! Как можно говорить о незаконности действий того или иного лица?!» Но не те же ли выражения использует адвокат в своих процессуальных документах? В своих выступлениях? Или толстые стены судов должны сохранять это в тайне, не мешая вершить произвол при демонстрации всеобщего благоденствия? Нет и еще раз нет. Общественность вправе, а иногда и обязана знать о существовании альтернативного мнения, а, тем более, об имеющих место нарушениях и злоупотреблениях. Ведь в отдельных государствах с недостаточно развитыми общественным контролем и системой сдержек и противовесов единственный способ хоть в какой-то степени повлиять на власть - государственную или судебную - предать огласке всю меру беззакония принимаемых ею решений.
Поэтому вынесенный в начало этой работы вопрос - «может ли адвокат обращаться к прессе, высказываться в интервью журналисту о справедливости происходящего или окончившегося уголовного процесса?» необходимо скорее поставить как «должен ли он». И вот почему.
До тех пор, пока процесс правосудия идет в рамках права, в соответствии с буквой и духом закона и государство в лице милиции, прокуратуры и суда выполняет в полной мере свои обязательства перед лицами, прибегнувшими к их помощи, либо привлеченными им к ответственности, обращение адвоката к прессе может быть и носить лишь информативно-консультационный характер. Если же указанные органы в той или иной степени начинают нарушать охраняемые законом права лиц, а обращения в вышестоящие инстанции либо не дают результата, либо отсутствие результата предвидится с большой степенью вероятности, то право на обращение адвоката к обществу посредством прессы трансформируется в его обязанность. А любые опасения за собственное благополучие должны быть отправлены на задний план перед общественной опасностью замалчивания нарушений. Нелишне помнить, что любого, и адвоката в том числе, может настигнуть произвол, если он станет нормой жизни в обществе.
Как пример можно привести вопиющий случай, происшедший в одной из среднеазиатских республик. Адвокату стало известно о том, что к его подзащитному по уголовному делу в следственном изоляторе были применены пытки. Обращения в установленные законом инстанции не дали результата, и тогда адвокат решился на поступок, который можно считать высшим проявлением профессионализма и самопожертвования: он в нарушение закона пронес в изолятор записывающее устройство и зафиксировал следы побоев на теле подзащитного, впоследствии предав полученные материалы огласке. Государством и органом адвокатского самоуправления его поступок был оценен как не соответствующий званию адвоката.
Одним из важнейших прав человека является право на свободу слова. И свобода выражения мнения адвокатом применительно к уголовному процессу, в котором он участвует, не является исключением. Собственно, с этим даже сложно спорить, поскольку нет ни одной нормы, запрещающей адвокату высказать свою позицию более широкому кругу лиц, чем непосредственные участники процесса и зрители.
Все изложенное позволяет прийти к выводу о том, что адвокат вправе, а в случаях выявления вопиющих фактов произвола - обязан обратиться к общественности посредством средств массовой информации.
Я отношу себя к тем адвокатам, для которых общение с прессой стало нормой. Считаю, что нет ничего незаконного или неэтичного в том, чтобы по результатам состоявшегося судебного заседания, когда моего подзащитного необоснованно, с нарушением закона признают виновным в совершении преступления, сообщить об этом прессе. Я уверен, что закон и правила профессиональной этики как раз и будут нарушены, если я в таких случаях дам положительную оценку действиям суда. Вместе с тем, необходимо осторожно выбирать те издания и журналистом, которым предполагается дать интервью, поскольку непрофессионализм или непорядочность последних может послужить причиной искажения позиции адвоката, в результате которого интервью приведет к эффекту, обратному ожидаемому.
П.Сапелко
В конце прошлого века, когда гласность и свобода прессы стала достоянием и советского государства, ранее запретные, обходившиеся молчанием стороны жизни общества стали интересовать даже (а, впрочем, в первую очередь) тех, кто и не имел определенного понятия о таких специфических институтах, как суды, милиция, адвокатура и т.п. И если представители государства с большим или меньшим удовольствием общались с прессой, рассказывая о своих достижениях, проблемах, буднях и победах, то представители адвокатуры осторожно отмалчивались, либо, напротив, использовали каждый удобный случай для саморекламы, порой забывая, чьим законным интересам, собственно, они должны служить.
Эти две крайности и стали первоисточником проблемы - а может ли вообще адвокат обращаться к прессе, высказываться в интервью журналисту справедливости происходящего или окончившегося уголовного процесса.
Большая часть адвокатуры решила для себя (да и за других, вообще-то, тоже), что задачей адвоката является лишь профессиональная деятельность, честное выполнение своих обязанностей и использование своих знаний на благо обратившихся к ним людей. И нет необходимости выходить за определенные профессиональными обязанностями рамки. А пресса, со своей стороны, вправе наблюдать события, освещать их и в меру сил, знаний и возможностей комментировать происходящее.
На первый взгляд, посыл совершенно верный, и главным аргументом сторонников такого подхода является убежденность в том, что законные права и интересы обратившегося за юридической помощью лица можно и нужно достойно отстаивать с помощью одних только правовых инструментов. В подтверждение аргумента приводится норма Уголовно-процессуального кодекса, согласно которой «защитник обязан использовать все указанные в законе средства и способы защиты в целях выявления обстоятельств, оправдывающих обвиняемого, смягчающих ответственность обвиняемого и оказывать ему необходимую юридическую помощь», акцентируя внимание на «указанные в законе».
Есть и такие, кто считает недостойным адвоката, да и опасным для его дальнейшей карьеры публично критиковать действия государственного органа. Действительно, нередки случаи, когда адвоката после публичного выступления в прессе, особенно в связи с уголовными делами, имеющими большой общественный резонанс подвергали унижающим проверкам, по результатам которых налагали взыскания по надуманным основаниям.
B пользу такой позиции говорят и правила профессиональной этики, запрещающие саморекламу адвоката.
Немаловажен также и следующий аспект: разглашение сведений, ставших известным от клиента и составляющих адвокатскую тайну может иметь место только в строго определенных случаях. Высказываясь в интервью журналисту можно огласить те сведения и факты, которые, возможно, клиент предпочел бы сохранить в тайне.
И, наконец, разного рода выступления и интервью отнимают немало драгоценного времени, которым можно распорядиться более рационально.
Надо заметить, как я уже обращал внимание выше, эта точка зрения доминирует, и органы адвокатского самоуправления пытаются возвести ее в норму, обязательную к исполнению. Хотя, к их чести, прямых карательных мер к отступившим от этой «нормы» уже (пока?) не применяют.
Однако, при кажущейся незыблемой верности в такой позиции можно найти немало слабых мест.
Адвокатура - институт конституционный, а адвокат по определению – лицо публичное. Нормы, регулирующие деятельность адвокатуры, возлагают на каждого адвоката обязанность вести правовую пропаганду. Так что, общение с представителями прессы, выступление в средствах массовой информации - это, скорее, профессиональная обязанность адвоката, чем трата времени. Конечно, от каждого конкретного адвоката зависит, выльется его выступление в сухой пересказ правовых норм или ярко и выразительно сориентирует аудиторию на необходимость получения азов правовых знаний, научит своевременно обращаться в компетентные органы за защитой своего нарушенного права, получать профессиональную правовую помощь. Примером может стать резко увеличившееся количество обращений в суд за защитой своих прав в гражданском судопроизводстве, особенно по делам, вытекающим из трудовых правоотношений. После выступлений в прессе квалифицированных адвокатов даже в необремененном правовыми знаниями человеке пропадает страх и появляется желание отстаивать свою позицию.
Такие выступления ни в коем случае не являются сами по себе саморекламой, это есть демонстрация на примере конкретного адвоката возможностей всего адвокатского корпуса, его профессионализма, принципиальности и открытости. По тем интервью, которые дает адвокат в прессе, по аргументированности его выступлений, по искренности убежденности в правоте своего подзащитного читатели судят о целесообразности участия защитника в процессе в целом.
Та нервная реакция, которую демонстрирует власть, когда предаются гласности ее ошибки и злоупотребления, сама по себе служит аргументом в пользу необходимости информирования общественности о ходе или результатах уголовных процессов, в особенности тех, результаты которых косвенно или посредством формирования определенной практики затрагивают или могут затронуть широкий круг лиц. Ярким примером является установившаяся практика освобождения от явки в суд свидетелей, в отношении которых приняты меры безопасности и чьи данные засекречены, что дает широкое поле для злоупотреблений органу расследования и государственному обвинению для фальсификации доказательств.
Объем сведений, предаваемых огласке, как и сам факт выступления в прессе, адвокат может и должен согласовать с клиентом, выяснив у последнего мнение в целом и определив совместно тематику и направленность интервью.
Гораздо труднее для понимания, но по сути своей бесспорно следующее: выступая в защиту позиции клиента в тех случаях, когда противной стороной по делу является государственный орган, должностное лицо, либо когда адвокат выступает вопреки позиции самого суда при обжаловании состоявшихся по делам судебных актов, коллеги уже тем самым противопоставляют свою позицию мнению государства в лице его органа, чиновника или суда.
Выражение того же мнения в прессе суть то же самое, но при этом проблема выносится за стены суда или правоохранительного (правоприменительного) органа и предается гласности.
Часто доводится слышать: «Как можно адвокату в публичном выступлении заявлять о незаконности и (или) необоснованности приговора (решения)?! Как можно говорить о незаконности действий того или иного лица?!» Но не те же ли выражения использует адвокат в своих процессуальных документах? В своих выступлениях? Или толстые стены судов должны сохранять это в тайне, не мешая вершить произвол при демонстрации всеобщего благоденствия? Нет и еще раз нет. Общественность вправе, а иногда и обязана знать о существовании альтернативного мнения, а, тем более, об имеющих место нарушениях и злоупотреблениях. Ведь в отдельных государствах с недостаточно развитыми общественным контролем и системой сдержек и противовесов единственный способ хоть в какой-то степени повлиять на власть - государственную или судебную - предать огласке всю меру беззакония принимаемых ею решений.
Поэтому вынесенный в начало этой работы вопрос - «может ли адвокат обращаться к прессе, высказываться в интервью журналисту о справедливости происходящего или окончившегося уголовного процесса?» необходимо скорее поставить как «должен ли он». И вот почему.
До тех пор, пока процесс правосудия идет в рамках права, в соответствии с буквой и духом закона и государство в лице милиции, прокуратуры и суда выполняет в полной мере свои обязательства перед лицами, прибегнувшими к их помощи, либо привлеченными им к ответственности, обращение адвоката к прессе может быть и носить лишь информативно-консультационный характер. Если же указанные органы в той или иной степени начинают нарушать охраняемые законом права лиц, а обращения в вышестоящие инстанции либо не дают результата, либо отсутствие результата предвидится с большой степенью вероятности, то право на обращение адвоката к обществу посредством прессы трансформируется в его обязанность. А любые опасения за собственное благополучие должны быть отправлены на задний план перед общественной опасностью замалчивания нарушений. Нелишне помнить, что любого, и адвоката в том числе, может настигнуть произвол, если он станет нормой жизни в обществе.
Как пример можно привести вопиющий случай, происшедший в одной из среднеазиатских республик. Адвокату стало известно о том, что к его подзащитному по уголовному делу в следственном изоляторе были применены пытки. Обращения в установленные законом инстанции не дали результата, и тогда адвокат решился на поступок, который можно считать высшим проявлением профессионализма и самопожертвования: он в нарушение закона пронес в изолятор записывающее устройство и зафиксировал следы побоев на теле подзащитного, впоследствии предав полученные материалы огласке. Государством и органом адвокатского самоуправления его поступок был оценен как не соответствующий званию адвоката.
Одним из важнейших прав человека является право на свободу слова. И свобода выражения мнения адвокатом применительно к уголовному процессу, в котором он участвует, не является исключением. Собственно, с этим даже сложно спорить, поскольку нет ни одной нормы, запрещающей адвокату высказать свою позицию более широкому кругу лиц, чем непосредственные участники процесса и зрители.
Все изложенное позволяет прийти к выводу о том, что адвокат вправе, а в случаях выявления вопиющих фактов произвола - обязан обратиться к общественности посредством средств массовой информации.
Я отношу себя к тем адвокатам, для которых общение с прессой стало нормой. Считаю, что нет ничего незаконного или неэтичного в том, чтобы по результатам состоявшегося судебного заседания, когда моего подзащитного необоснованно, с нарушением закона признают виновным в совершении преступления, сообщить об этом прессе. Я уверен, что закон и правила профессиональной этики как раз и будут нарушены, если я в таких случаях дам положительную оценку действиям суда. Вместе с тем, необходимо осторожно выбирать те издания и журналистом, которым предполагается дать интервью, поскольку непрофессионализм или непорядочность последних может послужить причиной искажения позиции адвоката, в результате которого интервью приведет к эффекту, обратному ожидаемому.
П.Сапелко
