Наталья Мацкевич

Право на публичное разбирательство дела независимым компетентным беспристрастным судом – одно из фундаментальных прав человека. Это фундаментальное право из сферы прав человека. Фундаментальное – потому что оно входит в перечень прав, закрепленный Всеобщей декларацией прав человека, и затем закреплено в универсальных международных договорах, принятых Генассамблеей ООН и ратифицированных государствами. Оно рассматривается и как самостоятельное право (как, например, в ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах, ратифицирован Указом Президиума Верховного Совета БССР от 15.10.1973), и как инструмент реализации, защиты и восстановления других прав, предусмотренных международными договорами.

Государство, принимая на себя обязательства по международным договорам, должно так организовать действие системы правосудия внутри страны, чтобы эти обязательства реализовывались через конституционные и иные правовые механизмы. В Беларуси право гласного рассмотрения дел предусмотрено во всех процессуальных кодексах. Это право человека, который участвует в суде в абсолютно любой процедуре – гражданской, уголовной, административной , – направленное на то, чтобы суд был гласный и открытый.

Бытует мнение, что суд – это зрелищный процесс, куда можно прийти удовлетворить свое любопытство. Это мнение сформировано с помощью фильмов, книг. Неудивительно, ведь суд – это действительно очень эмоциональное действие.

Но, на самом деле, в праве открытости судебного процесса заложен более глубокий смысл. В первую очередь, это право человека, которого судят. Оно заключается в том, что люди, сторонние наблюдатели, видят, как проходит эта процедура. А для участника процесса это гарантия того, что процесс будет происходить надлежащим образом, поскольку ход процесса и его результаты транспарентны. Именно так и говорится в комментариях к международным договорам: гласность и публичность - это гарантии транспарентности судопроизводства. Это значит, что суд и участвующие в нем лица будут стараться добросовестно и в строгом соответствии с законом выполнять все процедуры, потому что их действия будут контролироваться обществом, а это значимо для лиц, участвующих в суде.

Во-вторых, это право самих людей, которые не являются участниками процесса, но имеют право получать информацию (что тоже отражено в конституциях, международных договорах и во Всемирной декларации прав человека). Право на информацию – одно из базовых прав человека и общественный интерес.

Открытость судебных процессов – это также право общества убедиться, что правосудие в государстве работает надлежащим образом. Благодаря этому праву процесс будет подконтролен обществу, а суды будут верно выполнять свои функции. Ведь в судебный процесс это не только вопросы правосудия, это как раз рассмотрение проблем, которые важны для общества. Если это общий спор, резонансное дело, из судов общество может получать ту информацию, которая его интересует. В практике Европейского суда по правам человека и Комитета по правам человека используется термин «дела, представляющие общественный интерес». И это нормально для правового общества.

Это не просто обязанность, а государство само на себя приняло это обязательство. Конституция – это общественный договор. И государство по Конституции приняло на себя обязательство обеспечивать и защищать это право. Аналогично и с международными договорами. Подписывая их, государство берет на себя обязательства по их соблюдению.

В Постановлении Пленума Верховного Суда Республики Беларусь от 20.12.2013 № 11 «Об обеспечении гласности при осуществлении правосудия и о распространении информации о деятельности судов» расписаны практически все правовые подходы, которые используются и в международном праве, и в практике развитых правовых систем. Кстати, очень хороший и обоснованный документ, рекомендую всем ознакомиться с этим постановлением.


Люди с активной жизненной позицией внесли свой вклад в появление этого постановления: те, кто хотел присутствовать на уголовных и административных судебных разбирательствах, наблюдать за ними, и часто сталкивались с тем, что им не давали вести запись или не пускали в зал суда, писали каждый раз жалобу в Верховный Суд или в книгу замечаний и предложений. Есть мнение, что Верховный Суд принял такое постановление прогрессивного характера отчасти именно из-за таких жалоб.

Так вот, в соответствии с постановлением, во-первых, информация о деятельности судов должна быть доступной: люди должны знать, какое дело и в каком суде слушается. В Беларуси это реализуется посредством размещения расписания заседаний на стендах при входе в суд. Составной частью права на открытость является предоставление достаточного времени для того, чтобы публика и СМИ смогли доехать/дойти до суда и присутствовать на судебном процессе.

Эта возможность достаточно часто нарушается по уголовным и гражданским делам, но чаще всего по административным: по административным делам список дел может появиться за 5 минут до самого слушания. В идеале, это должно размещаться заблаговременно в электронной версии на сайте суда, хотя это не закреплено нормативно.

После права знать о рассмотрении дела следуют права, связанные с самой возможностью посещения суда, что включает устройство здания суда, чтобы туда мог попасть человек с ограниченными возможностями. Также это касается самой системы обеспечения безопасности суда, чтобы те, кто пришел заблаговременно, смог зайти без каких-либо ограничений. Металлоискатели и досмотр признаются нормальной практикой. Другое дело, когда такие меры чрезмерны или могут отпугнуть публику: мы часто сталкиваемся с тем, что на входе в суд идет съемка, то есть на видео фиксируются все, кто входит в здание, и берутся их паспортные данные. Не очень понятно, зачем это. Если бы люди знали с какой целью это отбирается, где используются их личные данные, их изображения, когда они удаляются и т.д. – было бы еще допустимо. Люди должны понимать эти условия, чтобы это их не отпугивало. То есть вторая составляющая – физический доступ и психологический комфорт. Следует отметить, что необходимость выполнения каких-то внутренних процедур по безопасности, досмотрам и проверкам никак не освобождает государство от обязанности обеспечить надлежащие условия для реализации этого права. Надо тщательнее проверять? Значит, надо обеспечить начало проверки раньше, увеличить количество проверяющих и так далее. Иначе государство нарушает взятые на себя обязательства.

Третья составляющая – вместимость и оборудование зала. Если указывается, что публика допускается с учетом вместимости зала, это не значит, что можно назначить рассмотрение в маленьком зале, чтобы туда никто не вместился. Это говорит о том, чтобы с учетом ожидаемого количества людей надо выбирать такой зал, который бы мог всех пришедших вместить.


Люди, пришедшие в зал, должны слышать все, что происходит, то есть нужна соответствующая акустика, микрофоны и т.д. Или необходимо организовать трансляцию заседания онлайн, например, в другом помещении.

С точки зрения вместимости электронные коммуникации решают много проблем. В Украине, например, все судебные заседания транслируются онлайн, все записи остаются, к ним есть доступ. Тогда не особо и важна вместимость зала.


Доступ в зал должен быть организован по принципу недискриминации. Если люди пришли, то они должны допускаться в зал на общих условиях, если есть очередь – то по порядку, если надо войти в определенный временной промежуток – то в течение этого времени, если есть один вход – то только через этот вход. Элементом дискриминации будет, если кто-то пройдет иным образом. Не является нарушением привилегии по доступу представителей средств массовой информации, так как им уделяется особое внимание. За них отвечает пресс-секретарь, для них есть особые места и т.д.

И когда это прозрачно – это работает.

В Беларуси и других странах фиксировать можно текстом и аудио, не спрашивая ни у кого разрешения. Что касается фото и видео фиксации, то не во всех системах она беспрепятственно разрешена. Она допускается только с согласия сторон.

Есть такое понятие в правах человека как «абсолютные права». Это право не подвергаться пыткам, право не попадать в рабство. Они не могут быть ограничены ни при каких обстоятельствах. Остальные – ограничиваемые права, то есть они могут быть ограничены в интересах общественного порядка, нравственности, государственной безопасности, прав граждан. Существуют свои допустимые основания ограничений для каждого права.

При этом право –это всегда правило, а ограничение –это всегда исключение. Ограничения надо обосновать с точки зрения общих условий соблюдения прав (в Конституции Беларуси – это ст. 23), и в каждом из процессуальных кодексов описаны конкретные условия для ограничений. Для принятия решения об ограничении, суд должен такое решение обосновать. Госорганы вообще всегда должны выносить обоснованные решения, чтобы общество понимало, в каких целях ограничивается право. Поэтому решение суда не может быть произвольным, должна быть обоснованная и законная причина. Для уголовного процесса – это ст. 23 УПК. Там четко предусмотрены критерии – сохранение госсекретов, иной охраняемой законом тайны, по делам о половых преступлениях, по делам в отношении лиц, не достигших 16 и так далее, а также, когда этого требует обеспечение безопасности участников процесса. Этот перечень закрытый.

Предполагается, что, добросовестно применяя это полномочие, суд должен обладать фактическими данными: заявлениями от лиц, подкрепленными какими-то фактами, либо сообщениями органов, но эти сведения тоже должны быть достоверны и проверены судом.

Участникам процесса и обществу должно быть понятно, почему тот или иной процесс закрыт, чтобы не было ощущения, что это делается в атмосфере секретности, которая подрывает доверие и к самому правосудию, и к результатам такого процесса. В том же Постановлении Пленума ВС, установлено, что необходимо выносить мотивированное определение, почему тот или иной процесс стал закрытым.

Процесс можно делать закрытым полностью, а можно – в части. Если это половое преступление – это может быть основанием для проведения всего процесса в закрытом заседании, но, если в процессе только часть закрытых материалов, то есть основания делать процесс закрытым именно в этой части. Если, например, в деле есть только один документ с грифом «секретно», но из-за него закрывают процесс полностью – значит, право на гласный суд ограничивается неправомерно.

В первую очередь жертвой такого нарушения является сам обвиняемый. Право на открытый суд принадлежит тому, кого судят и кто судится. С другой стороны, если общество не получает информации, право нарушается у человека или общества, которые не получают такую информацию. Но тут вопрос в том, как защитить и восстановить это право.

Пример: правозащитник вышел на улицу, получив информацию от кого-то из зала судебного заседания, и сообщал ее людям. Он получил административное взыскание за несанкционированное массовое мероприятие. Тут кроме ограничения права на свободу слова мы видим еще и ограничение права гласности судебного заседания.

Когда мы говорим о безопасности процесса, об охраняемой законом тайне, об интимных сторонах жизни, мы говорим о том, что суд должен взвешивать баланс интересов. Это должно быть расписано в судебном решении, так как это, например, расписано в решениях Европейского суда по правам человека. Вообще, очень рекомендую периодически читать решения этого суда, чтобы видеть, как происходит оценка баланса интересов, а не просто применение писанной нормы права.

Условно, в судебном процессе происходит разглашение сведений о жизни отдельного человека, он меньше защищен, общественный интерес к его жизни как таковой отсутствует – поэтому процесс может быть закрытым с учетом баланса интересов. Если же процесс касается публичных фигур, то это другой подход.

Публичные должностные лица, политики, госслужащие, когда вступают в должность, понимают, что за исполнением их обязанностей и за их моральными качествами будет повышенный общественный контроль и интерес, так как в своей деятельности они представляют не себя, а людей, общество. Раз взяли на себя общественную функцию – будет больше внимания. Надо ли закрывать процесс в отношении публичного человека, либо защищать право общества иметь информацию – вопрос баланса интересов, который и должен быть ключевым в принятии решения об ограничении гласности и должен быть детально аргументирован, чтобы всем были понятны мотивы принятия такого решения.

Мы не можем говорить о том, что человек должен или не должен думать и чему должен верить. Это будет вмешательством в право на формирование своего мнения. Мы можем говорить, что нарушения права на гласный суд создают ненужные предпосылки к тому, чтобы общество не доверяло процессу и его результатам.

Если моделировать ситуацию, что предоставляются доказательство и правосудие действительно вершится – какие основания могут быть, чтобы скрывать этот факт от общества? Всем должно быть понятно, почему процесс закрывают, иначе о доверии не приходится говорить.

Если человек считает «если взяли – значит, было за что», значит, он не хочет воспользоваться своим правом на получение информации о суде, для него правом необязательно пользоваться. Недоверие формируется среди тех, кто хочет реализовать это право, но не может.

Но следует иметь в виду, что нарушение права обвиняемого при необоснованном ограничении гласности судебного разбирательства происходит в любом случае.

В целом, да.

Любое ограничение права, чтобы это было правомерным ограничением , должно быть предусмотрено законом, соответствовать критериям необходимости для тех целей, для которых оно устанавливается, и обязательно должно быть право обжаловать это ограничение. То есть должно быть средство правовой защиты от ограничения, желательно судебное. Иначе это считается произвольным решением, которое не подлежит проверке и автоматически считается нарушением.

Сторона защиты, как правило, раньше даже не обжаловала закрытие процессов, потому что ранее не существовало такой категории проблем: были понятны причины, всех все устраивало. А теперь, когда мы столкнулись с произвольными объявлениями процессов закрытыми, то выявились трудности с обжалованием.

О слушании дела в закрытом судебном заседании выносится определение. По правовой логике для его обжалования нужно обращаться в вышестоящий суд. Есть определения, которые можно обжаловать вместе с приговором, есть те, что можно обжаловать отдельно. К последним относятся случаи, когда суд применяет заключение под стражу и сторона защиты может обжаловать это определение отдельно.


Гласность – это право, которое невозможно восстановить в апелляции, поэтому, казалось бы, для этих определений должен быть предусмотрен отдельный механизм обжалования. Однако, по УПК эти решения не подлежат обжалованию, но могут быть опротестованы в порядке надзора. В одном из случаев необоснованного решения о закрытом судебном заседании я подавала надзорную жалобу на имя Председателя Верховного Суда, но было указано, что такое решение может опротестовать только прокурор. То есть защите нужно было бы обращаться к прокурору с просьбой принести такой протест. Получается, что сторона защиты зависит от стороны обвинения – и у сторон неравное положение. Прокурор может инициировать пересмотр этого решения, а сторона защиты – нет.


Полагаю, что такое толкование данной номы не верно. И если определение может быть опротестовано в порядке надзора, то не только прокурор, но и председатель вышестоящего суда должен быть уполномочен инициировать эту процедуру, в том числе по жалобе защиты. Любое фундаментальное право, если не имеется процедуры обжалования, нарушается на институциональном уровне.