Ограничения прав не должны применяться автоматически: важные выводы из соображения КПЧ ООН по делу Николая Дедка
публиковано 13 марта 2023 года
Наш проект продолжает знакомить своих читателей с практикой Комитета по правам человека ООН в отношении сообщений о нарушении Беларусью своих обязательств в сфере прав человека. На этот раз мы расскажем об одном очень важном соображении КПЧ, которое было принято совсем недавно по сообщению Николая Дедка (по событиям 2010-2011 годов). Выводы КПЧ по этому соображению имеют большое значение для понимания возможности ограничения права в соответствии с Международным пактом о гражданских и политических правах. И главное - почему белорусская "модель" ограничения права (раз в законе предусмотрена возможность ограничить право по формальным признакам, то это право может быть ограничено с формальным обоснованием) не является совместимой с правами человека. Эти выводы тем важнее, поскольку белорусское законодательство активно движется в сторону предоставления госорганам все большего объема возможностей ограничить права с использованием формального обоснования. Недопустимость такой практики необходимо учитывать при построении правовой демократической Беларуси в будущем.
Обратите внимание
Республика Беларусь денонсировала Факультативный протокол к Международному пакту о гражданских и политических правах (Пакт), лишив тем самым своих граждан возможности защитить гарантируемые Пактом права перед Комитетом по правам человека (КПЧ). Тем не менее, Пакт продолжает действовать, его положения в полном объеме входят в корпус добровольно принятых международных обязательств Беларуси по защите прав человека. В связи с этим мы внимательно исследуем релевантную практику Комитета, в которой детально развиваются стандарты гарантируемых Пактом прав и свобод, конкретные требования, которые государство должно выполнять, обеспечивая соблюдение, уважение и защиту прав человека на своей территории.
Кратко о сути дела
В октябре 2022 года КПЧ вынес Соображение (само соображение на английском языке доступно по ссылке) по жалобе активиста, ныне — политзаключенного Николая Дедка, постановив, что Беларусь нарушила его право не подвергаться произвольному содержанию под стражей, его право предстать перед судьей в максимально краткие сроки после задержания, а также его право присутствовать на разбирательстве своего дела в апелляционном процессе.
В 2010 году Николай подвергся семи последовательным задержаниям в рамках различных уголовных дел, проведя в общей сложности 21 день в изоляторе временного содержания. По одному из обвинений он был осужден к 4 годам и 6 месяцам лишения свободы, во время отбывания наказания — ввиду «злостного неповиновения законным распоряжениям администрации исправительного учреждения» — был приговорен к дополнительному году заключения. Николай утверждал, что и в ИВС, и в нескольких местах лишения свободы к нему применялось давление, жестокое обращение и пытки. Жалобы на произвольный выбор меры пресечения, вынесенные приговоры, применение пыток и жестокого обращения и недопуск отца Николая (юриста) к участию в деле в качестве его защитника оказались безуспешными, автор обратился к КПЧ.
В 2010 году Николай подвергся семи последовательным задержаниям в рамках различных уголовных дел, проведя в общей сложности 21 день в изоляторе временного содержания. По одному из обвинений он был осужден к 4 годам и 6 месяцам лишения свободы, во время отбывания наказания — ввиду «злостного неповиновения законным распоряжениям администрации исправительного учреждения» — был приговорен к дополнительному году заключения. Николай утверждал, что и в ИВС, и в нескольких местах лишения свободы к нему применялось давление, жестокое обращение и пытки. Жалобы на произвольный выбор меры пресечения, вынесенные приговоры, применение пыток и жестокого обращения и недопуск отца Николая (юриста) к участию в деле в качестве его защитника оказались безуспешными, автор обратился к КПЧ.
Почему очень важно прочитать этот материал: Международные стандарты, которые изложил Комитет при оценке действий государства
- Даже санкционированное прокурором в рамках закона заключение по стражу может быть признано произвольным, если не приняты во внимание индивидуальные обстоятельства дела — и могла быть избрана более мягкая другая мера пресечения. Общих рассуждений о рисках для осуществления правосудия без обоснования, какое отношение эти риски имеют к конкретному задержанному лицу, недостаточно.
- Практика многократных последовательных задержаний, приводящая к длительному непрерывному ограничению свободы в отсутствие официального обвинения и независимого судебного контроля — пусть и соответствующая формально процессуальному законодательству — является произвольной, несовместимой с требованиями Пакта.
- Право предстать перед судом в максимально сжатые сроки после задержания подразумевает, что мера пресечения избирается и продлевается именно судом, а не прокурором.
- Ссылок на национальное законодательство, не предусматривающее возможности участия обвиняемого в апелляционном (тогда - кассационном) производстве, недостаточно для обоснования ограничения этого права. Поскольку в рамках апелляции суд заново оценивает вопросы фактических обстоятельств и вопросы права, выносит независимое суждение о виновности обвиняемого, последний имеет право быть судимым в его присутствии.
- Если право можно ограничить, ограничение должно сопровождаться не только ссылкой на национальное законодательство и одну из легитимных целей, во имя которых допускаются такие меры — но и оценкой соразмерности меры озвученным целям, обоснованным ответом на вопрос «почему ограничивающая право мера не может быть менее серьезной?».
Ниже мы рассмотрим подробнее фактические обстоятельства дела, суть обращения и аргументацию КПЧ, а также мнения отдельных членов Комитета.
В сентябре 2010 года Николай Дедок (автор, заявитель) был задержан в рамках уголовного дела, его подозревали в бросании зажигательных бомб на здание посольства России в Минске и нанесении ущерба автомобилю, припаркованному на территории последнего. Заявитель провел в ИВС 72 часа, после чего был перезадержан по другому уголовному делу. Данная процедура повторялась 7 раз: в промежутке с 3 по 24 сентября 2010 года Николай в одном и том же изоляторе в общей сложности 21 день. 24 сентября прокурор санкционировал помещение заявителя под стражу на время расследования одного из уголовных дел. Выбор меры пресечения обосновывался санкцией потенциально вменяемой уголовной статьи (более 2 лет лишения свободы) и утверждением, что автор может скрыться, совершить новые преступления или воспрепятствовать отправлению правосудия, находясь на свободе. Конечный срок данной меры пресечения также неоднократно продлевался — вплоть до мая 2011 года.
Заявитель обращался к прокурору г. Минска с жалобой на необоснованные последовательные задержания по подозрению в причастности к преступлениям, которых он не совершал. Суд отказался изменить меру пресечения, жалоба на данное решение также была отклонена.
В октябре 2010 года и в феврале 2011 года автору предъявили обвинения по ч. 2 ст. 339 (злостное хулиганство) и ч. 2 ст. 218 УК (умышленные уничтожение либо повреждение чужого имущества). Николай обвинялся в причастности к трем актам хулиганства, предположительно совершенным лицами, принадлежащими к движению анархистов.
Слушания начались 18 мая 2011 года. Николай и его отец — профессиональный юрист — неоднократно ходатайствовали о возможности представления интересов заявителя его отцом. Ходатайства были проигнорированы. Устное ходатайство, озвученное заявителем в зале суда, также было отклонено ввиду наличия другого профессионального защитника-адвоката, который уже представляет интересы Николая.
В ходе слушаний автор не признал свою вину, а также заявил, что в изоляторе к нему применялось давление с целью вынудить оговорить себя и других лиц. Прокуратурой была проведена проверка, результатом которой стали выводы о несоответствии утверждений Николая действительности и нецелесообразности дальнейших действий. 27 мая 2011 года суд первой инстанции признал Николая виновным в инкриминируемых ему по ч. 2 ст. 339 УК преступлениях и приговорил его к 4 годам и 6 месяцам лишения свободы в исправительной колонии общего режима. Обжалование приговора оказалось безуспешным; к слушаниям в данном процессе заявитель допущен не был. Председателем Минского городского суда , заместителями председателя Верховного суда, а впоследствии и Прокурором города Минска были отклонены жалобы, поданные в порядке надзора.
Николай отбывал наказание в ИК-17. В декабре 2012 года по решению суда Николая перевели в тюрьму с более строгим режимом в связи с «систематическим нарушением правил внутреннего распорядка». В январе 2015 года автору было предъявлено обвинение в злостном неповиновении законным распоряжениям администрации исправительного учреждения, неоднократных нарушениях правил внутреннего распорядка. В феврале 2015 года Николай суд установил вину Николая по данным обвинениям и приговорил его к дополнительному году и 3 дням лишения свободы. Обжалуя этот приговор, Николай вновь отметил отсутствие возможности для привлечения его отца в качестве защитника. Суд в жалобе отказал по прежним основаниям. Жалоба в рамках надзорного механизма была отклонена.
Николай отмечал негуманные условия содержания как в ИВС (несколько допросов в течение 2-4 часов без составления протокола, угрозы правоохранителей очередным задержанием, лишением свободы на 4 года, применением физической силы и проблемами в изоляторе), так и в местах лишения свободы: в последних имели место пытки и жестокое обращение со стороны следственных органов, сотрудников самих учреждений; унизительное отношение (автора заставляли длительное время сидеть на корточках, маршировать по кругу под угрозой помещения в штрафной изолятор), оскорбления и угрозы со стороны администрации. В мае 2015 года, после очередного помещения в холодный карцер и игнорирования администрацией просьб о переводе Николая в другое помещение, автор жалобы нанес себе увечья, порезав живот и вены на руках с целью привлечь внимание администрации к условиям содержания. У Николая отсутствовал доступ к медицинской помощи, письма родным и друзьям изымались в случае наличия в них жалоб на условия содержания или высказываний на предмет политики, его лишали свиданий с близкими и адвокатом. Николай жаловался на применение пыток и жестокое обращение в национальные органы, о чем было известно беларусским СМИ. В 2015 году было подано обращение Специальным докладчикам ООН по вопросу о положении в области прав человека в Беларуси и по вопросу о пытках. На национальном уровне расследования по большинству жалоб не проводились: последние были отклонены как необоснованные. Было проведено расследование по факту нанесения вышеупомянутого увечья, в итоге было установлено, что камера соответствует формально установленным критериям, автору оказывалась необходимая медицинская помощь. Жалоба на ограничение доступа к адвокату была частично удовлетворена: было установлено, что продолжительность одного из свиданий была необоснованно ограничена, в связи с чем заместитель прокурора вынес исправительному учреждению официальное предупреждение.
Николай был признан политзаключенным, в 2015 году был помилован.
Заявитель обращался к прокурору г. Минска с жалобой на необоснованные последовательные задержания по подозрению в причастности к преступлениям, которых он не совершал. Суд отказался изменить меру пресечения, жалоба на данное решение также была отклонена.
В октябре 2010 года и в феврале 2011 года автору предъявили обвинения по ч. 2 ст. 339 (злостное хулиганство) и ч. 2 ст. 218 УК (умышленные уничтожение либо повреждение чужого имущества). Николай обвинялся в причастности к трем актам хулиганства, предположительно совершенным лицами, принадлежащими к движению анархистов.
Слушания начались 18 мая 2011 года. Николай и его отец — профессиональный юрист — неоднократно ходатайствовали о возможности представления интересов заявителя его отцом. Ходатайства были проигнорированы. Устное ходатайство, озвученное заявителем в зале суда, также было отклонено ввиду наличия другого профессионального защитника-адвоката, который уже представляет интересы Николая.
В ходе слушаний автор не признал свою вину, а также заявил, что в изоляторе к нему применялось давление с целью вынудить оговорить себя и других лиц. Прокуратурой была проведена проверка, результатом которой стали выводы о несоответствии утверждений Николая действительности и нецелесообразности дальнейших действий. 27 мая 2011 года суд первой инстанции признал Николая виновным в инкриминируемых ему по ч. 2 ст. 339 УК преступлениях и приговорил его к 4 годам и 6 месяцам лишения свободы в исправительной колонии общего режима. Обжалование приговора оказалось безуспешным; к слушаниям в данном процессе заявитель допущен не был. Председателем Минского городского суда , заместителями председателя Верховного суда, а впоследствии и Прокурором города Минска были отклонены жалобы, поданные в порядке надзора.
Николай отбывал наказание в ИК-17. В декабре 2012 года по решению суда Николая перевели в тюрьму с более строгим режимом в связи с «систематическим нарушением правил внутреннего распорядка». В январе 2015 года автору было предъявлено обвинение в злостном неповиновении законным распоряжениям администрации исправительного учреждения, неоднократных нарушениях правил внутреннего распорядка. В феврале 2015 года Николай суд установил вину Николая по данным обвинениям и приговорил его к дополнительному году и 3 дням лишения свободы. Обжалуя этот приговор, Николай вновь отметил отсутствие возможности для привлечения его отца в качестве защитника. Суд в жалобе отказал по прежним основаниям. Жалоба в рамках надзорного механизма была отклонена.
Николай отмечал негуманные условия содержания как в ИВС (несколько допросов в течение 2-4 часов без составления протокола, угрозы правоохранителей очередным задержанием, лишением свободы на 4 года, применением физической силы и проблемами в изоляторе), так и в местах лишения свободы: в последних имели место пытки и жестокое обращение со стороны следственных органов, сотрудников самих учреждений; унизительное отношение (автора заставляли длительное время сидеть на корточках, маршировать по кругу под угрозой помещения в штрафной изолятор), оскорбления и угрозы со стороны администрации. В мае 2015 года, после очередного помещения в холодный карцер и игнорирования администрацией просьб о переводе Николая в другое помещение, автор жалобы нанес себе увечья, порезав живот и вены на руках с целью привлечь внимание администрации к условиям содержания. У Николая отсутствовал доступ к медицинской помощи, письма родным и друзьям изымались в случае наличия в них жалоб на условия содержания или высказываний на предмет политики, его лишали свиданий с близкими и адвокатом. Николай жаловался на применение пыток и жестокое обращение в национальные органы, о чем было известно беларусским СМИ. В 2015 году было подано обращение Специальным докладчикам ООН по вопросу о положении в области прав человека в Беларуси и по вопросу о пытках. На национальном уровне расследования по большинству жалоб не проводились: последние были отклонены как необоснованные. Было проведено расследование по факту нанесения вышеупомянутого увечья, в итоге было установлено, что камера соответствует формально установленным критериям, автору оказывалась необходимая медицинская помощь. Жалоба на ограничение доступа к адвокату была частично удовлетворена: было установлено, что продолжительность одного из свиданий была необоснованно ограничена, в связи с чем заместитель прокурора вынес исправительному учреждению официальное предупреждение.
Николай был признан политзаключенным, в 2015 году был помилован.
Суть жалобы
- Предполагаемое нарушение обязательств государства по уважению и обеспечению находящимся под его юрисдикцией лицам права, предусмотренные Пактом (п. 1 ст. 2).
- Предполагаемое нарушение права не подвергаться пыткам или жестокому, обращению (ст. 7), а также права на гуманное обращение с обвиняемыми и осужденными в местах несвободы (ст. 10).
- Предполагаемое нарушение права не подвергаться произвольному аресту или содержанию под стражей (п. 1 ст. 9)
- Предполагаемое нарушение права на справедливое и публичное разбирательство дела компетентным, независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона (п. 1 ст. 14)
Помимо признания нарушения упомянутых прав, требования предоставления компенсации и прекращения преследования по политическим мотивам, Николай просил Комитет рекомендовать правительству Беларуси внести законодательные изменения, гарантирующие лицам эффективные права быть представленными при задержании перед судом или лицом, уполномоченным осуществлять судебную власть, в разумные сроки — а также право присутствия на апелляционных процессах.
Приемлемость жалобы
Из всех вышеупомянутых заявлений автора Комитет решил рассматривать по существу лишь жалобы, касающиеся его произвольного ареста и помещения в следственный изолятор, предполагаемого нарушения права на защиту в связи с отказом суда допустить его отца к участию в процессе в качестве защитника и необеспечения присутствия заявителя на слушаниях по обжалованию приговоров в судах второй инстанции.
Замечания Николая по остальным вопросам были отклонены как неприемлемые ввиду отсутствия сведений об исчерпании внутренних средств правовой защиты (Комитет отметил отсутствие доказательств официального обращения заявителя к компетентным национальным органам или судам по существу предъявляемых жалоб) или недостаточной обоснованности (в частности, в заявлениях автора о негуманных условиях содержания, отсутствии доступа к медицинской помощи и применении к нему давления со стороны правоохранителей содержатся лишь общие заявления и отсутствует конкретная информация, обосновывающая жалобу). В этой связи необходимо отметить, что жалоба относительно событий 2010 - 2015 года подавалась Николаем в 2016 году уже после отбытия наказания, что, в совокупности с вышеупомянутым отказом представителей государства предоставлять необходимые документы, могло существенно повлиять на возможность предоставления доказательств. Сославшись на свою практику, Комитет также отметил, что жалобы на несоблюдение государством п. 1 ст. 2 Пакта, устанавливающей лишь общие обязательства, также обычно не рассматриваются. Кроме того, само требование исчерпать все возможные внутренние средства правовой защиты для признания жалобы приемлемой не учитывает особенности беларусской ситуации, в которой люди боятся воспользоваться средством правовой защиты поскольку а) велика вероятность того, что они окажутся неэффективными, б) попытки жаловаться на существующее положение дел могут привести к ухудшению этого положения — особенно для лиц, содержащихся в местах несвободы.
Замечания государства о относительно неисчерпания заявителем внутренних средств правовой защиты в виде возможности обжалования приговоров в Могилевском областном суде и в прокуратуре в порядке надзора Комитет отклонил, сославшись на разработанные в его практике стандарты, согласно которым обращение в прокуратуру с ходатайством о пересмотре в порядке надзора в отношении судебного решения, имеющего силу res judicata, не является эффективным средством правовой защиты, которое необходимо исчерпать, чтобы жалоба была приемлемой в соответствии с требованиями Факультативного протокола. Обжалование же приговора в порядке надзора председателю суда в отношении вступившего в силу решения представляет собой чрезвычайное средство правовой защиты, в связи с чем, чтобы обосновать необходимость его исчерпания перед подачей жалобы Комитету, государство должно доказать возможность эффективности подобного средства в обстоятельствах конкретного дела. В данном случае государство подобную информацию не предоставило.
Замечания Николая по остальным вопросам были отклонены как неприемлемые ввиду отсутствия сведений об исчерпании внутренних средств правовой защиты (Комитет отметил отсутствие доказательств официального обращения заявителя к компетентным национальным органам или судам по существу предъявляемых жалоб) или недостаточной обоснованности (в частности, в заявлениях автора о негуманных условиях содержания, отсутствии доступа к медицинской помощи и применении к нему давления со стороны правоохранителей содержатся лишь общие заявления и отсутствует конкретная информация, обосновывающая жалобу). В этой связи необходимо отметить, что жалоба относительно событий 2010 - 2015 года подавалась Николаем в 2016 году уже после отбытия наказания, что, в совокупности с вышеупомянутым отказом представителей государства предоставлять необходимые документы, могло существенно повлиять на возможность предоставления доказательств. Сославшись на свою практику, Комитет также отметил, что жалобы на несоблюдение государством п. 1 ст. 2 Пакта, устанавливающей лишь общие обязательства, также обычно не рассматриваются. Кроме того, само требование исчерпать все возможные внутренние средства правовой защиты для признания жалобы приемлемой не учитывает особенности беларусской ситуации, в которой люди боятся воспользоваться средством правовой защиты поскольку а) велика вероятность того, что они окажутся неэффективными, б) попытки жаловаться на существующее положение дел могут привести к ухудшению этого положения — особенно для лиц, содержащихся в местах несвободы.
Замечания государства о относительно неисчерпания заявителем внутренних средств правовой защиты в виде возможности обжалования приговоров в Могилевском областном суде и в прокуратуре в порядке надзора Комитет отклонил, сославшись на разработанные в его практике стандарты, согласно которым обращение в прокуратуру с ходатайством о пересмотре в порядке надзора в отношении судебного решения, имеющего силу res judicata, не является эффективным средством правовой защиты, которое необходимо исчерпать, чтобы жалоба была приемлемой в соответствии с требованиями Факультативного протокола. Обжалование же приговора в порядке надзора председателю суда в отношении вступившего в силу решения представляет собой чрезвычайное средство правовой защиты, в связи с чем, чтобы обосновать необходимость его исчерпания перед подачей жалобы Комитету, государство должно доказать возможность эффективности подобного средства в обстоятельствах конкретного дела. В данном случае государство подобную информацию не предоставило.
п.1 ст. 2
1. Каждое участвующее в настоящем Пакте Государство обязуется уважать и обеспечивать всем находящимся в пределах его территории и под его юрисдикцией лицам права, признаваемые в настоящем Пакте, без какого бы то ни было различия, как-то в отношении расы, цвета кожи, пола, языка, религии, политических и иных убеждений, национального или социального происхождения, имущественного положения, рождения или иного обстоятельства.
ст. 7
Никто не должен подвергаться пыткам или жестоким, бесчеловечным или унижающему его достоинство обращению или наказанию. В частности, ни одно лицо не должно без его свободного согласия подвергаться медицинским или научным опытам.
ст. 10
1. Все лица, лишенные свободы, имеют право на гуманное обращение и уважение достоинства, присущего человеческой личности.
2. a) Обвиняемые в случаях, когда отсутствуют исключительные обстоятельства, помещаются отдельно от осужденных и им предоставляется отдельный режим, отвечающий их статусу неосужденных лиц.
b) обвиняемые несовершеннолетние отделяются от совершеннолетних и в кратчайший срок доставляются в суд для вынесения решения.
3. Пенитенциарной системой предусматривается режим для заключенных, существенной целью которого является их исправление и социальное перевоспитание. Несовершеннолетние правонарушители отделяются от совершеннолетних и им предоставляется режим, отвечающий их возрасту и правовому статусу.
2. a) Обвиняемые в случаях, когда отсутствуют исключительные обстоятельства, помещаются отдельно от осужденных и им предоставляется отдельный режим, отвечающий их статусу неосужденных лиц.
b) обвиняемые несовершеннолетние отделяются от совершеннолетних и в кратчайший срок доставляются в суд для вынесения решения.
3. Пенитенциарной системой предусматривается режим для заключенных, существенной целью которого является их исправление и социальное перевоспитание. Несовершеннолетние правонарушители отделяются от совершеннолетних и им предоставляется режим, отвечающий их возрасту и правовому статусу.
п.1 ст. 9
1. Каждый человек имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть подвергнут произвольному аресту или содержанию под стражей. Никто не должен быть лишен свободы иначе, как на таких основаниях и в соответствии с такой процедурой, которые установлены законом.
Решение и аргументация Комитета
Комитет установил нарушения п. 1 ст. 9 Пакта, поскольку государство подвергло заявителя нескольким последовательным произвольным задержаниям в отсутствие предъявления официального обвинения и возможности независимого судебного контроля. При выборе меры пресечения компетентные органы не оценивали риски индивидуально, исходя из информации о личности и обстоятельствах конкретного задержанного, а также не рассмотрели альтернативы выбранной мере пресечения. Также установлено нарушение п. 3 ст. 9 Пакта, поскольку заявитель был лишен возможности предстать перед судом в максимально сжатые сроки после задержания.
- Пакт гарантирует защиту от произвольных задержаний, при этом при этом понятие «произвольности» не приравнивается к «незаконности» избранной меры: даже будучи санкционированным компетентным органом, задержание все равно будет сочтено произвольным, если а) закон, на который ссылается компетентный орган, не отличается предсказуемостью толкования, б) компетентный орган не оценивает необходимость принятия именно такой меры и ее соразмерность преследуемым государством целям. Соблюдение данных критериев требует принимать во внимание индивидуальную ситуацию каждого подозреваемого при выборе меры пресечения, должны быть рассмотрены альтернативы содержанию под стражей. Общие суждения о том, что подозреваемый может скрыться от правосудия или препятствовать его осуществлению, оторванные от фактических обстоятельств, связанных с конкретным обвиняемым или подозреваемым лицом, не являются достаточными.
- Пункт 3 ст. 9 пакта гарантирует задержанным по уголовному обвинению лицам право в срочном порядке предстать перед судом иди «другим должностным лицом, которому принадлежит по закону право осуществлять судебную власть». Прокурор не может считаться подобным должностным лицом, поскольку суть гарантируемого права заключается в независимом, объективном, беспристрастном контроле за мерой пресечения. Прокурор подобными характеристиками не обладает и потому не должен ни санкционировать задержание, ни продлевать его.
Комитет также установил нарушение п. 3(d) ст. 14 Пакта, поскольку компетентные национальные органы не обеспечили присутствие заявителя на слушаниях в апелляционных процессах:
- Несмотря на то, что национальное законодательство не предусматривает гарантии очного присутствия обвиняемого в рамках апелляционного производства, Пакт гарантирует право присутствовать во время своего судебного разбирательства. Учитывая, что в рамках апелляции суд рассматривает дело и с точки зрения фактов, и с точки зрения закона, и выносит новую оценку по вопросу о виновности обвиняемого, право последнего быть судимым в его присутствии распространяется и на апелляционное производство.
Отсутствие нарушения в отказе судьи допустить отца заявителя к участию в деле в качестве защитника:
- Комитет отметил, что ему не были переданы сведения о том, что заявитель на какой-либо стадии производства формально выражал претензии к эффективности защиты представлявших его интересы адвокатов. Принимая во внимание свободу усмотрения, которую национальное законодательство предоставляет судье в вопросе о допуске близкого родственника в качестве защитника, и тот факт, что заявитель не сообщал о неэффективности предоставляемой адвокатами защиты, Комитет не усмотрел нарушения в недопуске отца Николая к участию в деле.
п.1 ст. 14
1. Все лица равны перед судами и трибуналами. Каждый имеет право при рассмотрении любого уголовного обвинения, предъявляемого ему, или при определении его прав и обязанностей в каком-либо гражданском процессе, на справедливое и публичное разбирательство дела компетентным, независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона. Печать и публика могут не допускаться на все судебное разбирательство или часть его по соображениям морали, общественного порядка или государственной безопасности в демократическом обществе или когда того требуют интересы частной жизни сторон, или — в той мере, в какой это, по мнению суда, строго необходимо, — при особых обстоятельствах, когда публичность нарушала бы интересы правосудия; однако любое судебное постановление по уголовному или гражданскому делу должно быть публичным, за исключением тех случаев, когда интересы несовершеннолетних требуют другого или когда дело касается матримониальных споров или опеки над детьми.
Отдельные мнения членов КПЧ
Отдельные аспекты данного Соображения стали поводом для разногласий экспертов Комитета. Подобные ситуации — и отдельные мнения — важны, поскольку подсвечивают сложность, противоречивость рассматриваемых Комитетом вопросов, необходимость развивать стандарты защиты прав человека с учетом требований действительности и контекстов отдельных государств. Ниже мы приводим ключевые тезисы экспертов, мнение которых отличается от мнения большинства членов Комитета, призывает к конструктивной дискуссии.
Яд Бен Ачур, Ариф Булкан, Кобауйя Тчамджа и Элен Тигруджа отметили свое частичное несогласие с вынесенным соображением в части права заявителя на защиту, осуществляемую близким родственником:
Члены Комитета отметили, что право, предусмотренное п. 3 (d) ст. 14 Пакта следует интерпретировать иначе: его суть состоит в возможности обвиняемого принимать активное участие в формировании линии собственной защиты. Элементы закрепляемого Пактом права — «защищать себя лично» или «через посредство выбранного лицом защитника» — не являются взаимоисключающими. Даже будучи представленным профессионалом, обвиняемый сохраняет право инструктировать последнего по вопросам линии защиты. Суть предусмотренного в упомянутом пункте права — контроль над собственной защитой, который, по признанию самого Комитета, является "краеугольным камнем правосудия". В этом отношении упомянутые члены Комитета недоумевают, отмечая необоснованность критерия «неэффективности», которому якобы должны удовлетворять нынешние защитники обвиняемого. Не понятно, какой вред мог быть причинен интересам правосудия или интересам обвиняемого, если бы отец последнего — профессиональный юрист, прекрасно осведомленный об обстоятельствах дела — был допущен к участию в деле в официальном качестве. В отсутствие подобного четко сформулированного основания свобода усмотрения, предоставленная судье, должна использоваться в пользу обвиняемого.
Джентиан Зибери также выразил частичное несогласие с квалификацией действий государства по статье 14 пакта (вопрос недопуска отца обвиняемого к участию в деле в качестве защитника, возможности присутствия обвиняемого в апелляционном процессе):
Профессор отметил, что Комитету не следует брать на себя оценку эффективности уже существующей защиты — она как раз относится к компетенции национальных органов, которые обладают лучшей осведомленностью в таких делах. Комитет должен оставить этот вопрос на усмотрение государства и разрешать его самостоятельно лишь в том случае, если внутреннее разбирательство по этому вопросу было произвольным или представляло собой отказ в правосудии, что затруднительно установить в данном деле.
Профессор также отметил свое несогласие с мнением большинства по вопросу права присутствия обвиняемого в апелляционном производстве: белорусское законодательство не предусматривает такой возможности, в деле отсутствуют документы, подтверждающие, что автор ходатайствовал о возможности подобного присутствия и получил отказ, кроме того, заявитель не объяснил, каким образом его отсутствие на апелляционном разбирательстве негативно сказалось на его защите — учитывая, что он был представлен профессиональным адвокатом.
Профессор отмечает отсутствие консенсуса среди государств-участников Пакта по законодательному регулированию данного вопроса и тот факт, что личное присутствие обвиняемого в апелляционном процессе в целом не имеет такого решающего значения, как для слушаний в суде первой инстанции. Тем не менее, член Комитета заметил: государствам не следует в произвольном порядке отказывать ходатайствующим о подобном доступе — что особенно важно, к примеру, когда решается вопрос об увеличении срока наказания, отмены оправдательного приговора. Профессор не усмотрел аналогичную важность в обстоятельствах заявителя.
Яд Бен Ачур, Ариф Булкан, Кобауйя Тчамджа и Элен Тигруджа отметили свое частичное несогласие с вынесенным соображением в части права заявителя на защиту, осуществляемую близким родственником:
Члены Комитета отметили, что право, предусмотренное п. 3 (d) ст. 14 Пакта следует интерпретировать иначе: его суть состоит в возможности обвиняемого принимать активное участие в формировании линии собственной защиты. Элементы закрепляемого Пактом права — «защищать себя лично» или «через посредство выбранного лицом защитника» — не являются взаимоисключающими. Даже будучи представленным профессионалом, обвиняемый сохраняет право инструктировать последнего по вопросам линии защиты. Суть предусмотренного в упомянутом пункте права — контроль над собственной защитой, который, по признанию самого Комитета, является "краеугольным камнем правосудия". В этом отношении упомянутые члены Комитета недоумевают, отмечая необоснованность критерия «неэффективности», которому якобы должны удовлетворять нынешние защитники обвиняемого. Не понятно, какой вред мог быть причинен интересам правосудия или интересам обвиняемого, если бы отец последнего — профессиональный юрист, прекрасно осведомленный об обстоятельствах дела — был допущен к участию в деле в официальном качестве. В отсутствие подобного четко сформулированного основания свобода усмотрения, предоставленная судье, должна использоваться в пользу обвиняемого.
Джентиан Зибери также выразил частичное несогласие с квалификацией действий государства по статье 14 пакта (вопрос недопуска отца обвиняемого к участию в деле в качестве защитника, возможности присутствия обвиняемого в апелляционном процессе):
Профессор отметил, что Комитету не следует брать на себя оценку эффективности уже существующей защиты — она как раз относится к компетенции национальных органов, которые обладают лучшей осведомленностью в таких делах. Комитет должен оставить этот вопрос на усмотрение государства и разрешать его самостоятельно лишь в том случае, если внутреннее разбирательство по этому вопросу было произвольным или представляло собой отказ в правосудии, что затруднительно установить в данном деле.
Профессор также отметил свое несогласие с мнением большинства по вопросу права присутствия обвиняемого в апелляционном производстве: белорусское законодательство не предусматривает такой возможности, в деле отсутствуют документы, подтверждающие, что автор ходатайствовал о возможности подобного присутствия и получил отказ, кроме того, заявитель не объяснил, каким образом его отсутствие на апелляционном разбирательстве негативно сказалось на его защите — учитывая, что он был представлен профессиональным адвокатом.
Профессор отмечает отсутствие консенсуса среди государств-участников Пакта по законодательному регулированию данного вопроса и тот факт, что личное присутствие обвиняемого в апелляционном процессе в целом не имеет такого решающего значения, как для слушаний в суде первой инстанции. Тем не менее, член Комитета заметил: государствам не следует в произвольном порядке отказывать ходатайствующим о подобном доступе — что особенно важно, к примеру, когда решается вопрос об увеличении срока наказания, отмены оправдательного приговора. Профессор не усмотрел аналогичную важность в обстоятельствах заявителя.
