Жалоба Леонида Судаленко была подана в 2017 году, но вынесенное соображение, к сожалению, является тем более актуальным для реалий 2024 года: помимо вышеперечисленных злоупотреблений, беларусское государство активно пользуется различными механизмами слежки за гражданами. В связи с этим приведем также уточняющую стандарт права на приватность в аспекте баланса «право на приватность <-> защита национальной безопасности»
практику Европейского суда по правам человека:
Суд
осознает, что реализация права на приватность не означает, что подозреваемые в совершении преступлений должны иметь возможность понять, что в их отношении установлена [правомерная] слежка и изменить свое поведение, чтобы скрыться от правосудия. Тем не менее, там, где исполнительная власть наделена
скрытыми от общественности полномочиями, особенно высок риск произвола. Потому важно иметь четкое, детальное регулирование применения мер скрытого наблюдения. Граждане должны иметь представление об условиях и обстоятельствах, при которых власти уполномочены прибегать к слежке и иному сбору данных. Кроме того, такое регулирование должно предусматривать минимальные гарантии во избежание злоупотреблений: детализировать характер, охват и продолжительность действия принимаемых мер, основания для их применения, полномочия ответственных органов — а также предоставлять гражданам средство правовой защиты против злоупотреблений.
Обстоятельства рассмотренного ЕСПЧ в 2011 г. дела
«Шимоволос против России» напоминают жалобу Леонида Судаленко: правозащитник был тайно внесен в базу данных правоохранительных органов и впоследствии задержан — несмотря на заявления, что поводом для задержания стало подозрение в совершении «правонарушений экстремистской направленности», в действительности, поводом стало внесение его данных в упомянутую базу ввиду осуществления им правозащитной деятельности. Суд особо подчеркнул: несмотря на то, что у государства есть определенная свобода усмотрения в том, как выстраивать свою систему наблюдения, оно все же не может обладать безграничной дискрецией для слежки за лицами, находящимися в рамках его юрисдикции. В данном деле создание и ведение базы данных, как и порядок ее функционирования, регулировались постановлением министерства, содержание которого оставалось для общественности тайной. Кроме того, в российском законодательстве отсутствовали указания на то, каким средством правовой защиты можно воспользоваться в случае злоупотреблений в подобной ситуации. В итоге ЕСПЧ констатировал нарушение государством статьи 5 Конвенции («Право на свободу и личную неприкосновенность») в связи с недопустимостью задержания исключительно за членство в правозащитной организации и отсутствием у государства иных внятных оснований для применения подобных мер, а также статьи 8 («Право на уважение частной и семейной жизни»).