Никита Матющенков

Говоря о роли Комитета в общей системе правосудия, Никита отмечает двоякое его положение: с одной стороны, Комитет действительно не может силой обязать государство принимать ко вниманию и исполнять выносимые им соображения, а с другой, нельзя забывать о том, что ратификация государством Факультативного протокола к Международному пакту о гражданских и политических правах (Пакт) подразумевает его согласие на оценку Комитетом действий государства на предмет наличия нарушений положений Пакта. В случае, если такие нарушения будут установлены, требование добросовестного исполнения государством своих обязательств подразумевает как минимум необходимость принять соображение Комитета к сведению, предоставить жертве адекватное средство правовой защиты и компенсацию — и исправить проблему в случае ее системности.

Подробнее о том, почему государству все же следует исполнять соображения Комитета (и роли государственного суверенитета в этом вопросе), читайте в нашем материале.

Предмет оценки Комитета может казаться специфическим: в КПЧ нельзя обратиться по поводу любого закона или другого нормативно-правового акта, потенциально или на практике нарушающего права человека. Круг рассматриваемых Комитетом вопросов сужен до сообщений подлежащих юрисдикции государства лиц, которые утверждают, что они стали жертвами нарушения закрепленных в Пакте прав — при этом внутренние средства правовой защиты оказались недоступными или неэффективными.

Фактические обстоятельства, сопутствующие процессуальные документы и применявшиеся национальными инстанциями акты рассматриваются Комитетом лишь постольку, поскольку они важны для оценки соблюдения государством определенного права человека. То есть, какие-либо приговоры, постановления суда не являются предметом оценки с точки зрения, к примеру, их законности, но рассматриваются как инструмент или действие, которым может опосредоваться нарушение прав человека. Таким образом, в компетенцию КПЧ не входит рассмотрение жалоб на абстрактные нарушения в отсутствие затронутых лиц, равно как оценка справедливости отдельных нормативно-правовых актов как таковых.

В качестве примера жалобы, которая была признана Комитетом неприемлемой по описываемому основанию, можно привести сообщение Peter Michael Queenan v. Canada. В нем заявитель, выступая от имени всех нерожденных детей Канады, пробовал отстаивать признание их правосубъектности (статья 16 Пакта) и право на защиту от дискриминации (статья 26). Комитет счел жалобу actio popularis и отклонил ее: правила процедуры не позволяют КПЧ выносить декларативные соображения по сообщениям, в которых отсутствуют конкретные, поддающиеся идентификации жертвы неправомерного обращения со стороны государства.

В целом, все договоры, подразумевающие возможность обращения к международным органам по защите прав человека, закрепляют положения о субсидиарности таких органов относительно национальных органов: первым делом следует обратиться ко внутренним средствам правовой защиты, дать возможность национальной системе исправить допущенное нарушение.

Международные органы защиты прав человека (в данном контексте мы говорим о КПЧ и Европейском суде по правам человека (ЕСПЧ)) в своей практике занимают последовательную позицию: ни один из международных органов не является «судом четвертой инстанции», созданным для пересмотра всех обстоятельств дела. Оценивается нарушение конкретных прав — причем за точку отсчета берутся международные договоры, составляющие часть корпуса обязательств государства (в рассматриваемом случае – Пакт), и стандарты их применения, развиваемые в практике контролирующих их исполнение органов. Оценивая действия государства, Комитет не удовлетворится ссылкой на норму национального законодательства — скорее, подвергнет его критической оценке в случае, если законодательное регулирование повлияло на нарушение права человека в данной ситуации. На практике, к примеру, судебный приговор выступает лишь в качестве одного из объектов оценки в меру своей важности для решения вопроса о том, было ли нарушено право — он не подлежит обязательному пересмотру по существу сам по себе.

Все же в практике Комитета изредка встречаются утверждения о нарушении отдельных прав человека ввиду несоответствия самого законодательства Пакту. В качестве примера можно привести отдельное мнение по сообщению «Кузнецов и др. против Беларуси», в котором члены Комитета рассуждают о т.н. «формуле Полякова» и приходят к выводу о нарушении международных обязательств Беларуси в части реализации права на мирные собрания посредством одного только принятия Гомельским горисполкомом Решения №299, по сути (как и Закон о массовых мероприятиях) уже противоречащего положениям Пакта. Правоприменительная практика в таком случае a priori обречена на несоответствие международному стандарту.

Говоря об общем состоянии правосудия в Беларуси и роли Комитета как средства авторитетной констатации несправедливости происходящего, руководитель RPF заметил, что системный отказ в правосудии сейчас и ранее не ограничивается политически мотивированными делами. В практике Respect - Protect - Fulfill, к примеру, имеется опыт работы по делу человека со спинальной мышечной атрофией (СМА) — диагнозом, с которым взрослым в Беларуси до сентября 2021 года было сложно добиться даже назначения лекарства, не говоря о возможности его получения. Заявитель обратился в беларусский суд, указав, что отказ врачей назначать лекарство взрослым является дискриминацией по признаку возраста. По словам Никиты, представитель Министерства здравоохранения даже не оспаривал факт наличия дискриминации в процессе — что, однако, не способствовало отдельной оценке судом аргумента о дискриминации по существу и не препятствовало отказу в удовлетворении иска: в решении суда этот аргумент истца никак не был прокомментирован.

Жалоба была подана в январе 2023 года и касается вынесенного в отношении Александры несправедливого приговора в виде 12 лет лишения свободы и взыскания имущественного ущерба. По словам Никиты, рассуждать об этом деле в целом сложно: ни заявительница, ни правозащитная организация так и не получили возможность просмотреть связанные с делом документы. Жалоба в КПЧ готовилась на основании материалов, находящихся в открытом доступе — известна была лишь статья, по которой обвиняли Александру. В какое время были осуществлены вменяемые спортсменке «призывы», в чем, по мнению обвинения, они заключались, неизвестно.

В жалобе заявляется нарушение двух часто встречающихся в беларусском контексте статей Пакта: ст. 14 (право на справедливое и публичное разбирательство дела компетентным, независимым и беспристрастным судом) и ст. 19 (свобода выражения мнений). Правозащитник отметил интересную особенность обстоятельств данного дела в рамках статьи 19: если бы речь шла не о государстве, в котором массово нарушаются права человека, но о другой стране, гражданин которой публично призывает к введению санкций, государство (при соблюдении предусмотренных Пактом условий) теоретически могло бы правомерно ограничить подобные призывы. Однако беларусский контекст, по мнению RPF, обуславливает специфику аргументации: массовые нарушения прав человека в 2020 году и впоследствии обосновывают право беларусов на подобные высказывания. В подобной ситуации угроза введения санкций рассматривается как инструмент, позволяющий в перспективе прекратить нарушения прав человека и как самозащита, применяемая Александрой не столько в отношении себя, сколько в отношении более широкого круга лиц. В таком случае свобода мнений не могла быть ограничена столь произвольным образом.

Кроме того, в сообщении заявлены и альтернативные аргументы: даже в случае признания выдвигаемого государством оправдания легитимной целью, принятые меры явно непропорциональны и не являются минимально необходимыми для ее достижения.

Развиваемый Комитетом стандарт сам по себе не содержит категоричного запрета на проведение заочных судов. В целом, ЕСПЧ допускает возможность проведения таких судов при выполнении требования обеспечить человеку возможность проведения нового разбирательства как по вопросам фактов, так и по вопросам права, если этот человек окажется в стране, где его или ее осудили. В Беларуси подобная гарантия не предусмотрена — следовательно, проблема возникает уже на уровне законодательного регулирования, не соответствующего международным обязательствам государства.

Безусловно, на оценку нарушения права на справедливый суд влияют и вышеупомянутые обстоятельства — отсутствие доступа к документам и возможности ознакомиться с сутью обвинения, отсутствие контакта с государственной адвокаткой, которая игнорировала попытки связаться с ней. Эффективная защита в таком процессе представляется невозможной.

Ситуация, по словам Никиты, усугубляется общим репрессивным фоном: представители государства говорят о возможности ознакомиться с материалами дела исключительно посредством личного присутствия, будучи при этом осведомленными о том, что при возвращении в страну лицо, обвиняемое по политическим мотивам, неизбежно столкнется с преследованием, включая риск применения пыток, бесчеловечного или унижающего достоинство обращения.

В контексте данной жалобы еще раз звучит напоминание о том, что констатации «законности» в плане соответствия действий сотрудников государственных органов в рамках их полномочий нормам внутреннего права недостаточно для утверждения, что права человека не были нарушены. Сам закон содержит в себе основание для потенциального нарушения со стороны государства: как минимум, отсутствует возможность проведения нового разбирательства даже в случае, если Александра вернется в Беларусь и лично предстанет перед судом.

Важнейшим источником обязательств в этой ситуации выступает Пакт как международный договор, который Республика Беларусь добровольно заключила с другими государствами. В данном контексте Никита напоминает о статье 27 Венской конвенции о праве международных договоров: государство не имеет права оправдывать нарушение своих международных обязательств нормами своего законодательства. Следовательно, несоблюдение положений Пакта нельзя оправдать ссылкой на беларусский УПК.

Важно помнить о ст. 8 Конституции Беларуси, в которой государство признает «приоритет общепризнанных принципов международного права» (принцип добросовестного исполнения договоров — pacta sunt servanda — принадлежит к их числу); можно обратиться и к п. 4 ст. 1 УПК РБ, позволяющему применять в уголовном процессе международные договоры государства, определяющие права и свободы человека и гражданина.

Эксперты ссылаются на статью 14 Пакта, распространяющую требование независимости судей на порядок и условия их назначения, гарантии несменяемости, условия, регулирующие продвижение по службе, перевод, приостановление их деятельности и прекращение их функций, а также соображения фактической независимости судей от политического вмешательства со стороны органов исполнительной и законодательной власти. Данный стандарт требует от законодателя четкого установления объективных критериев назначения, выплат вознаграждения и других затрагиваемых выше вопросов.

При этом в беларусской модели сама закрепленная законом процедура уже противоречит требованиям независимости: судьи (по согласованию с различными органами) назначаются президентом на 5 лет — Комитет по правам человека уже обращал внимание на краткость этого срока, потенциально препятствующую соблюдению несменяемости судей в соответствии с положениями Пакта. Эксперты отмечают также отсутствие четкого законодательного регулирования объективных критериев, на основании которых судьи могут быть переназначены, а также критериев, на основании которых регулируется срок полномочий переназначенных судей.

Кроме того, отмечается следующее:

• Беларусское законодательство создает возможность привлечения судей к дисциплинарной ответственности (при этом окончательное решение принимается председателем суда или президентом в зависимости от меры взыскания; Кодекс о судоустройстве и статусе судей предусматривает возможность привлечения президентом судьи к дисциплинарной ответственности без возбуждения дисциплинарного производства; возможность обжалования решений президента не предусмотрена).
• Вопреки требованиям вышеупомянутых стандартов относительно четкости регулирования критериев выплаты вознаграждения, должностной оклад судей в Беларуси определяется указом президента, а не законом (КПЧ выражал обеспокоенность и относительно этой практики).
• Мандатарии специальных процедур ООН и сам Комитет неоднократно выражали свою обеспокоенность существующим положением дел, в частности — ролью президента в процессе назначения судей. В 2000 году Специальный докладчик ООН по вопросу о независимости судей и адвокатов указал в отчете по Беларуси, что «предоставление президенту полной свободы действий в деле назначения и освобождения судей от должности не согласуется с независимостью судебной системы». В 2018 году Комитет по правам человека отметил, что роль Президента в назначении судей препятствует независимости судебной власти в Беларуси, и призвал государство пересмотреть его роль в этом процессе для соблюдения предусмотренных статьей 14 Пакта гарантий. Специальная докладчица по вопросу о положении в области прав человека в Беларуси отметила, что «на протяжении почти трех десятилетий Беларусь не смогла обеспечить независимость своей судебной системы» ввиду «чрезмерного контроля судебной системы системой исполнительной власти, что заметно на примере процедур назначения, нахождения в должности и снятия с должности судей». В 2022 году в докладе Специальной докладчицы по Беларуси отмечается, что хотя судебная система страны никогда не была полностью независимой, в 2021 году власти еще более укрепили свой контроль над судебной властью и судебной системой. В течение отчетного периода ситуация с отправлением правосудия ухудшилась, поскольку власти систематически нарушали право на справедливое судебное разбирательство и использовали судебную систему и суды в качестве репрессивных инструментов для подавления инакомыслия.

Совокупность перечисленных доводов позволяет экспертам прийти к выводу об отсутствии гарантии беспристрастности судей в беларусской правоприменительной модели в целом и в деле Александры в частности (зависимость судьи Светланы Бондаренко, которая вела дело Александры в первой инстанции, от исполнительной власти, эксперты обосновывают предыдущим участием Светланы в репрессиях (посредством многократного привлечения людей к административной и уголовной ответственности по политически мотивированным делам).

Отвечая на вопрос о стратегической мотивации подачи данной жалобы в Комитет, руководитель RPF отмечает: данное дело важно и возможностью констатации несправедливости отдельного приговора, и заключения о неправомерности существующего регулирования заочных судов.

С точки зрения помощи Александре, соображение Комитета по данной жалобе может стать моральной поддержкой, признанием ее правоты — в целом же подача подобных сообщений, по словам Никиты, в настоящее время представляет собой, скорее, работу на долгосрочную перспективу.

Подача жалобы в Комитет предоставляет возможность подсветить системные проблемы на различных уровнях, включая международный, и получить мнение экспертов по этому поводу. Критическое отношение к проблемам, акцентирование внимания на международных нормах, которые входят в корпус обязательств Беларуси, но редко принимаются во внимание юристами в современной правоприменительной модели, может упростить работу по формированию подходов и установок, с которыми государство однажды сумеет выйти из правового дефолта.