К сожалению, в Беларуси нередкой стала практика использования административного процесса как «удобного» инструментального этапа перед заведением уголовного дела, где фигурантом будет являться лицо, в отношении которого ведется административный процесс. Так, государство в лице силовых структур получает лицо, в отношении которого есть желание правдами или неправдами получить доказательства совершения уголовного преступления, под свой контроль и, на практике, использует отсутствие формализации административного процесса для нарушения права на защиту задержанного лица. В этой статье мы рассмотрим, почему такая практика является незаконной, что нарушает государство в лице силовых органов и что было бы уместно делать адвокатской корпорации для системного противостояния такой практике.

Административные аресты становятся прелюдией все большего и большего количества возбуждаемых уголовных дел в отношении оппонентов режима. Наблюдаемая статистика по административным делам протестной направленности (репосты, неповиновение, мелкое хулиганство и т.д.) наглядно свидетельствует о том, что суды самоустранились в таких делах от своей работы и просто утверждают административные постановления с арестами или штрафами, если арест по каким-то причинам невозможен. В результате силовые органы имеют в своем распоряжении «удобный» способ получения в свое полное владение лиц, в отношении которых имеется желание возбудить уголовное дело. И этим способом, естественно, они пользуются. На практике человека могут беспочвенно задержать и потом «перезадерживать» несколько раз подряд, используя такие основания как распространение «экстремистских материалов», неповиновение законному требованию сотрудника правоохранительных органов, участие в несанкционированном массовом мероприятии или одиночное пикетирование и прочее. В Беларуси насчитывается несколько случаев в период после выборов 2020 года, когда задержанных по административным статьям удерживали в изоляции более 100 суток, составляя новые и новые протоколы по административным правонарушениям.

Для иллюстрирования приведем несколько примеров тех, кто удерживался в ИВС или ЦИП до момента заведения уголовного дела.

В целом, надо понимать, что, несмотря на очевидный правовой дефолт, целенаправленный и управляемый отказ от правосудия в отношении лиц, привлекаемых к ответственности по протестным делам, беларуские государственные органы продолжают жить по букве закона, соблюдая те процедуры, которые в законе прописаны (несоответствие этих процедур базовым принципам права, к сожалению, находится за пределами компетенции госорганов). Позиция, в общем, такая: закон должен выполняться, все, написанное в законе, автоматически легитимируется.

И закон в отношении уголовного процесса пока все еще содержит определенные гарантии при задержании (то есть, ограничении свободы) человека в уголовном процессе. Мы употребляем слово «пока», поскольку неизвестно, какие гарантии будут исключены из процедуры задержания в следующей итерации борьбы с инакомыслием. Возвращаясь к гарантиям при задержании, необходимо отметить, что они носят очень формализованный характер в части сроков, предоставления адвоката, отсчета времени для освобождения, сомнительности доказательств, полученных в нарушении уголовного процесса и так далее. Соответственно, если орган уголовного преследования или орган, занимающийся оперативно-розыскной деятельностью хочет в рамках уголовного преследования задержать человека, то есть, поместить его в некомфортную для него обстановку, создающую давление на этого человека, есть предельные сроки подтверждения обоснованности такого задержания, после которого человек должен быть отпущен или должно быть предъявлено обвинение. Куда как «комфортнее» соответствующему органу получить в свое неограниченное распоряжения такого человека без каких-либо отсчетов времени задержания, процедурных нюансов и так далее. И тут «на помощь» приходит процедура административного ареста. Такой «подозреваемый» задерживается без соблюдения каких-либо процедур уголовного процесса, а потом на него составляется административный протокол о том, что он, например, «будучи доставленным в орган внутренних дел для проверки документов, начал грубо выражаться нецензурной бранью, бросил бумаги на пол, отказался предъявлять документы, толкал сотрудника милиции». Далее следует суд по скайпу, и человек на ближайшие 15 суток попадает в ЦИП. Причем на практике все это сопровождается существенным нарушением права на защиту, о чем мы расскажем ниже.

Органы внутренних дел, куда первоначально доставляется задержанный для опроса и составления протокола об административном правонарушении, как правило, отказывают адвокатам в допуске (в том числе сообщая ложные сведения о том, что клиента там нет).

С начала пандемии COVID-19 весной 2020 года изоляторы временного содержания и центры изоляции правонарушителей запретили посещение адвокатами содержащихся там клиентов под предлогом противоэпидемических мероприятий (при этом, например, в ИВС в Минске одновременно с административно задержанными размещаются и задержанные по уголовным делам, и доступ к ним для адвокатов сохраняется).

В суды задержанные не доставляются и участвуют в судебном заседании через Интернет посредством видеоконференцсвязи, оставаясь при этом в изоляторе. Адвокаты находятся непосредственно в зале судебного заседания и могут общаться с клиентами лишь посредством видеоконференцсвязи, если суд предоставит им для этого время.

Таким образом, адвокаты лишены доступа к клиенту в органе внутренних дел при подготовке дела об административном правонарушении и в изоляторе до суда. Первая и единственная возможность адвоката увидеться с клиентом появляется в судебном заседании, но лишь дистанционно. После вынесения судебного постановления возможность встретиться с клиентом, отбывающим административное взыскание, для адвокатов также исключена.

Некоторые адвокаты публично заявляли в СМИ и социальных сетях о систематическом нарушении их прав и прав клиентов по административным делам.Однако никаких мер по этим жалобам не принималось, при этом должностные лица, рассматривавшие жалобы, ссылались на необходимость соблюдения противоэпидемического режима. Органы адвокатского самоуправления, будучи осведомленными о сложившейся ситуации, никак на нее не реагировали, а в некоторых случаях обвиняли самих адвокатов в несоблюдении требований профессиональной этики.

В ПИКоАП (ст. 4.5 ПИКоАП) установлено, что в качестве защитника в административном процессе могут участвовать адвокаты, являющиеся гражданами Республики Беларусь; адвокаты, являющиеся гражданами других государств, - в соответствии с международными договорами Республики Беларусь. По ходатайству физического лица, в отношении которого ведется административный процесс, в качестве защитника по постановлению органа, ведущего административный процесс, может быть допущен один из близких родственников либо законных представителей лица, в отношении которого ведется административный процесс.

Защитник и представитель допускаются к участию в административном процессе с начала административного процесса. В случае административного задержания физического лица в связи с административным правонарушением защитник допускается к участию в административном процессе с момента задержания.

На официальной странице сайта Белорусской республиканской коллегии адвокатов подчеркивается, что «ПИКоАП, в отличие от Уголовно-процессуального кодекса Республики Беларусь, не предусматривает обязательного участия адвоката в административном процессе». Очевидно, таким образом официальные представители беларусской адвокатуры трактуют отсутствие дословной формулировки «адвокат обязателен» в Кодексе. По мнению автора статей на сайте БРКА, отсутствие такой формулировки «означает, что орган административного преследования не обязан предоставлять защитника лицу, в отношении которого ведется административный процесс» и делает вывод, что «участие адвоката в административном процессе возможно только по соглашению сторон, то есть, на основании договора, заключенного между гражданином и адвокатом». В подобных статьях высказывается рекомендация на случай «если гражданин имеет намерение воспользоваться юридической помощью адвоката в административном процессе» предварительно (до начала административного процесса) заключить с адвокатом договор на оказание юридических услуг.

Такие высказывания, по мнению нашей редакции, являются ложными и нацелены на оправдание противозаконных действий (бездействия) представителей государственных силовых структур и сотрудников ИВС и ЦИП, препятствующих доступу адвоката к своим клиентам, то есть, реализации права на защиту лиц, находящихся в пенитенциарных учреждениях.

Несмотря на «мнение» БРКА, невозможно отрицать право на защиту в административном процессе, обеспеченное как международными, так и национальными актами. Единственное, что стоит подчеркнуть в этой связи – в национальном законодательстве не установлено ни срока, в течение которого адвокату должен быть безусловно предоставлен доступ к задержанному, ни обязанности государства обеспечивать скорый доступ.

Само право на адвоката не может быть оспорено каким-либо органом, более того, нарушение права физического лица, в отношении которого ведется административный процесс, на защиту является безусловным основанием для отмены вынесенного в отношении него постановления о наложении административного взыскания (ст.2.8 Процессуально-исполнительного кодекса Республики Беларусь об административных правонарушениях).

Но, как было указано выше, право на защиту лиц в административном процессе нарушается, и это тоже носит целенаправленный и управляемый характер.

С задержанным сотрудниками силовых органов и прокуратуры в отсутствие адвоката проводятся беседы, опросы, разговоры, изучается содержимое мобильных телефонов, записываются «покаянные видео» и оказывается все виды давления, как психологического, так и физического. Недопуск адвоката к тем, кто содержится в местах временной изоляции, в том числе, не дает возможности зафиксировать следы побоев и пыток, что «развязывает руки» тем, кто их может нанести и применить.

То есть, лицо задерживают в тот момент, когда достаточных доказательств для возбуждения уголовного дела не имеется. С лицом проводятся разнообразные оперативные мероприятия, на которые не приглашают или не допускают защитника, в результате которых в результате оказанного давления у правоохранителей появляется доступ к определенным данным, будь то аккаунты в социальных сетях и мессенджерах, «выбитые» показания из задержанного (или «покаяние» на камеру). Как только полученных таким образом «доказательств» становится достаточное количество, либо получено собственноручное признание вины, то впоследствии все это используется как основание для заведения уголовного дела.

Для иллюстрирования приведем несколько примеров тех, кто удерживался в ИВС или ЦИП до момента заведения уголовного дела.

Удержание лица под административным арестом означает полную изоляцию, как от адвоката, так и от корреспонденции, передач, прогулок, душа. Кроме того, само психологическое состояние задержанного формируется на основании фактора неопределенности, ведь часто задержанные узнают про «перезадержание» за несколько часов до предполагаемого выхода на свободу, а «легкость» и автоматизм появления первого административного протокола и ареста по нему не оставляет сомнений в том, что так же легко появится второй и последующие. К тому же каждый день в заключении сопровождается мыслями о потенциально инициированном уголовном деле.

Таким образом, ответ на вопрос «зачем так делают?» достаточно простой – потому что могут, это облегчает их работу и зачастую сводит фактически все следствие к добыванию царицы доказательств – собственноручного признания, а те, кто должны реагировать на такую практику и противодействовать ей, молчаливо ей потакают.

При этом формальная сторона уголовного процесса выглядит, на первый взгляд, не нарушающей закон: человек не задержан в рамках уголовного дела, действия с ним не являются процессуальными, гарантии права на защиту не нарушаются. А нарушения в виде недопуска адвоката к административно задержанному относятся к административному процессу и на уголовное дело будто бы не влияют. Однако это совсем не так, и мы сейчас разберемся, почему.

В отличие от административного процесса, в уголовном присутствует определенная формальность, в рамках которой существуют строгие сроки и правила. Например, каждый день в СИЗО засчитывается в счет уголовного наказания и соответствует 1,5 дням лишения свободы в колонии общего и усиленного режима, 1 дню лишения свободы в колонии строгого и особого режима или в тюрьме, однако, тот срок, который был отбыт в рамках административного задержания в ИВС и ЦИП, не учитывается нигде, а ведь он может быть не ограничен (а в практике достигал 120 суток).

В уголовно-процессуальном законодательстве предусмотрено понятие допустимости доказательств (ст. 105 УПК). Доказательство признается недопустимым, если оно получено с нарушениями конституционных прав и свобод гражданина или требований настоящего Кодекса, связанными с лишением или ограничением прав участников уголовного процесса или нарушением иных правил уголовного процесса, то есть важным правом, влияющим на допустимость собранных доказательств, является право на адвоката в том числе. Отсутствие защитника при проведении процессуальных действий, когда такое участие обязательно (например, допрос подозреваемого) влечет недействительность таких процессуальных действий, так как доказательства, полученные с нарушением закона, не имеют юридической силы и не могут быть положены в основу обвинения, а также использоваться для доказывания любого обстоятельства по делу.

На примере допустимости доказательств можно видеть, что каждому праву (например, праву не свидетельствовать против себя) соответствует определенная гарантия, подкрепляющая это право, делающая это право не формальным текстом НПА, а правилом, за нарушением которого предусмотрены последствия для самой процедуры, а не просто дисциплинарное наказание соответствующего сотрудника органов внутренних дел или следствия. Для нарушений в следственных действиях такой гарантией является недействительность соответствующих доказательств. И вполне естественно, что уничтожение или сведение этой гарантии до эфемерных влечет за собой нарушения процессуальных прав без каких-либо последствий для процесса. Соответствующее право без гарантий работать не будет, потому что всегда будет соблазн пойти легким путем, что и наблюдается сейчас в работе следственных и оперативных органов Беларуси.

Кроме того, наличие адвоката помогает уменьшить вероятность оказания давления на подзащитного, сотрудники ведут себя в присутствии защитника гораздо сдержанней, имея меньше способов влияния и убеждения лица, в отношении которого проводится процессуальное действие.

В ходе организованных в период отбытия административного ареста мероприятий часто берутся показания, разъяснения, запрашивается информация, которая может быть записана или отображена так, как выгодно для правоохранительных органов, но не для самого лица, отбывающего арест. Права лица, в отношении которого ведется административный процесс, могут нарушаться, а он может этого даже не понять в силу стресса или незнания должного порядка проведения определённых процедур. В надлежаще организованном уголовном процессе адвокат должен быть предоставлен до первого допроса, в том числе, и для консультации о правах и процедурах. Помогает понимание, что рядом находится специалист, который принимает твою сторону в любой ситуации и призван защищать твои законные права, не дает впасть в панику и согласиться на признания вины или иное предложенное сотрудником правоохранительных структур действие, наносящее ущерб самому себе или близким.

Переходя непосредственно к нарушениям прав, можно сказать, что это нарушение состоит в том, что человек, находящийся под административным арестом, искусственно поставлен в такие условия, когда он не имеет возможность воспользоваться своими процессуальными правами подозреваемого, и при этом гарантии соблюдения прав подозреваемого не применяются в силу неопределенности статуса такого лица. А фактически статус задержанного подозреваемого подменяется статусом административно задержанного, хотя по сути действий, производимых с участием такого административного задержанного, он является подозреваемым. Органы следствия и оперативные органы недобросовестно исключают возможность действия прав и гарантий такого лица в уголовном процессе.

Например, время непрерывного допроса не может составлять более 4 часов (ст. 215 УПК). Как нетрудно догадаться, реализация этого права в условиях, когда происходит нечто, называемое по документам беседой, но по сути являющееся допросом, лицом отбывающим административный арест, невозможна. Нет ни адвоката, который фиксирует начало и конец допроса-беседы, ни даже часов, чтобы что-то такое зафиксировать, ни реальных последствий такого нарушения для уголовного процесса.

Аналонично, ст. 27 Конституции предусматривает, что никто не может быть принужден к даче показаний против самого себя или своих близких. Но мало указать конкретное право в нормативном документе, должен быть создан работающий и эффективный механизм, обеспечивающий возможность воспользоваться таким правом – только тогда можно говорить о реализации обязательства государства по обеспечению прав гражданина.

Для административно задержанного реализация этого права невозможна, так как он находится в неопределенном положении, без четкого понимания, к чему приведут попытки отстоять свои права, что последует за возражениями на действия сотрудников правоохранительных органов или отказ от участия в около-следственных мероприятиях, проводимых в период его административного ареста. И опять таки отсутствует процессуальная фигура адвоката, который обеспечивает юридическое сопровождение реализации прав своего подзащитного. Человек просто видит, что о его действиях и возражениях, как и о попытке указать на право не давать показания против себя и своих близких никто даже не узнает

И тем не менее, полученные под давлением в период административного ареста сведения, показания, иная информация, принимается судами и не оспаривается как недопустимая.

То есть, резюмируя этот блок информации, нарушение прав заключается в манипулировании статусом лица, отбывающим административный арест, намеренном недопуске адвокатов к задержанным и искусственном исключении действия гарантий уголовного процесса.

На этой стадии рассуждения легко уйти в формальную защиту позиции следственных и оперативных органов и сказать: «Ну и что, закон то соблюдается? Нет такого запрета на проведение бесед и опросов во время отбывания административного ареста, поэтому нарушения и нет. Хотите изменения ситуации – меняйте нормативные акты. А пока следственные органы не нарушают закон, права таких лиц не нарушаются». Для того, чтобы понять, почему эта логика неправильная, следует обратиться к понятию позитивных обязательств государства.

Согласно Ст. 2 Конституции Республики Беларусь, человек, его права, свободы и гарантии их реализации являются высшей ценностью и целью общества и государства. Статья 21 утверждает, что обеспечение прав и свобод граждан Республики Беларусь является высшей целью государства. В той же статье государство гарантирует права и свободы граждан Беларуси, закрепленные в Конституции, законах и предусмотренные международными обязательствами государства. Так, позитивным обязательством Беларуси является реализация прав своих граждан.

Помимо этого, ст. 8 Конституции устанавливает, что Республика Беларусь признает приоритет общепризнанных принципов международного права и обеспечивает соответствие им законодательства. Одними из таких принципов являются принципы международного права pacta sunt servanda («‎договоры должны соблюдаться») и принцип уважения прав человека и основных свобод, имеющих императивный характер и являющихся обязательными для любого государства, что вытекает из положений Устава Организации Объединенных Наций, Декларации о принципах международного права 1970 года, Хельсинкского заключительного акта СБСЕ 1975 года. Соответственно, Республика Беларусь имеет обязательство соблюдать международные договоры, к которым она присоединилась, в том числе положения Пакта, а также уважать права человека и основные свободы, обязательства в рамках которых как раз конкретизируется в нормах Пакта.

Рассмотрим позитивные обязательства государства на примере права на адвоката. На международном уровне право на адвоката закреплено в Международном пакте о гражданских и политических правах 1966 года, статье 14; в Европейской конвенции по правам человека, заключенной в Риме 4 ноября 1950 года, в статье 6.

Аналогичное положение содержится и в национальном законодательстве. Согласно ст. 62 Конституции Республики Беларусь каждый имеет право на юридическую помощь для осуществления и защиты прав и свобод, в том числе право пользоваться в любой момент помощью адвокатов и других своих представителей в суде, иных государственных органах, других организациях и в отношениях с должностными лицами и гражданами.

Отсюда вытекает обязательство государства (Республики Беларусь) по обеспечению права на защиту всем своим гражданам и иностранцам, пребывающим под его юрисдикцией. Позитивное обязательство – это обязанность соответствующих государственных органов (должностных лиц) совершить определенные активные действия по защите принадлежащего лицу права от посягательств со стороны частных лиц или иных государственных органов (должностных лиц). То есть, право на защиту (и другие права человека в уголовном процессе) в местах заключения (то есть лиц, находящихся под опекой и контролем государства) предполагает позитивные обязательства по созданию условий реализации данного и других прав через профилактику недопущения препятствования доступу адвоката к задержанному лицу, проведению служебного расследования в случае выявления нарушений, принятию иных мер, необходимых для соблюдения права на защиту лиц, находящихся в местах заключения.

Так, Беларусь должна контролировать реализацию данного права и совершать активные действия по его осуществлению: проводить обучение для сотрудников силовых структур, пенитенциарных учреждений по правам человека, в частности, по разъяснению содержания права на защиту; контролировать поведение вышеуказанных акторов дабы не допускать нарушения права на защиту, рассматривать жалобы и проводить расследования по фактам нарушений права на защиту и пр. Невозможность реализации какого-либо права в силу соответствующего законодательного регулирования, нахождения государственными органами соответствующей лазейки или возможности манипулирования – это все равно нарушение права, и задача государства эти нарушения не допускать.

При этом важно понимать, что позитивное обязательство государства по соблюдению прав человека и созданию реальных путей их реализации зависит от добросовестности государства. В международном праве принцип добросовестности (bona fide / good faith) является основой и стандартом поведения международных акторов. В частности, выполнение позитивных обязательств добросовестно предполагает инициативу самого государства, его благие намерения по охране и соблюдению прав человека, в том числе, принятие разумных мер, которые, возможно, прямо не прописаны в международно-правовых и национальных нормативных алгоритмах, но необходимы для правильной и полной реализации прав граждан. Так, перечень компонентов позитивных обязательств государства необходимо рассматривать как неисчерпывающий набор мер, принимаемых в каждом отдельном случае соблюдения и реализации прав человека.

Аналогично с реализацией других процессуальных прав, даже не имеющих прямого закрепления в Конституции или международных актах. Административный арест заключается в отбывании наказания и ничего более. Если в ходе административного ареста с отбывающим наказание совершаются действия, не предусмотренные сутью отбывания наказания, то это говорит о необходимости для государства пересмотреть статус такого лица и привести в действие другие гарантии и процессуальные права.

Принимая во внимание вышенаписанное, можно поразмышлять, какие меры должны были быть предприняты со стороны институтов, которые своей целью имеют как раз установление справедливости. Конечно, сами правоохранительные органы, которые выступают от лица государства и которые в сегодняшней ситуации являются нарушителями прав административно задержанных, должны прекратить и не использовать практики, направленные на использование уязвимого положения лиц, отбывающий административный арест, как этапа для сбора данных для последующего уголовного процесса. Как и суды обязаны принимать данные сведения ко вниманию, отдельно реагировать на заявленные в суде обстоятельства и давление, при которых были добыты показания обвиняемого. Адвокатура, как институт, который имеет целью охрану, реализацию и восстановление нарушенных прав граждан, в ситуации массового и системного (как было показано в предыдущих блоках статьи) нарушения прав обязана была предпринять ряд мер, которые бы отображали ее стремление соответствовать первоначальному смыслу и задумке института. Ясно, что набор таких мер не прописан в беларусском законодательстве о деятельности адвокатуры (которое не соответствует международному стандарту регулирования юридической профессии, к слову). Однако, у юристов есть ряд обязанностей, как у участников отправления правосудия и установления справедливости. В п. 14 Основных принципов ООН, касающихся роли юристов, эти обязанности сформулированы как: «Защищая права своих клиентов и отстаивая интересы правосудия, юристы должны содействовать защите прав человека и основных свобод, признанных национальным и международным правом, и во всех случаях действовать независимо и добросовестно в соответствии с законом и признанными нормами и профессиональной этикой юриста». В беларусском Законе об адвокатуре, а именно в ст. 5, есть приписанная обязанность адвокатуры как института оказывать юридическую помощь в целях осуществления и защиты прав, свобод и интересов граждан путем использования всех не запрещенных законодательством средств и способов защиты прав, свобод и интересов клиента (ст. 4 Закона).

Так, среди таких средств и способов, например, сбор и систематизация информации о практике давления, повсеместно используемой для добычи силовыми органами незаконных показаний. Уже при поверхностном анализе ситуации, в которой к административно задержанному применяются практика допросов, опросов, иных процессуальных действий, во время которых в уголовном процессе предусмотрена помощь профессионального юриста, можно говорить о нарушении права на защиту, ведь тем, кто отбывает арест, согласно официальной позиции государства, адвокат не положен.

В качестве реализации задачи, указанной в ст. 5, а именно правового просвещения граждан, адвокатура могла бы использовать свои социальные сети (в которых сегодня публикуются сроки за «экстремисткие» правонарушения во время электоральной кампании) и доводить до сведения граждан алгоритм поведения в ситуации использования следователями уязвимого положения административно задержанных для добычи подспорья для уголовного дела.

Для содействия защите прав человека и его основных свобод, адвокатуре следовало бы использовать собранные данные и заявить от лица института о систематических нарушениях прав в отношении клиентов и необходимости прекращения подобной практики вплоть до призыва проведения проверки в отношении ответственных лиц, допускающих подобные нарушения, и пр.

Конечно, список неисчерпывающий.

Даже если сегодня БРКА продвигает позицию, которая противоречит принципам права прав человека и основам деятельности адвокатуры как института (см. Права и гарантии лиц в административном процессе), это не значит, что подобное поведение адвокатского самоуправления является единственно допустимым и правильным. Адвокаты как участники процесса отправления правосудия имеют обязанность по выполнению функции защиты прав человека, а соответственно, могут и должны предпринимать меры для правильного и полного исполнения своей роли.

Отказ допуска адвоката к клиенту, попытки БРКА оправдать нежелание правоохранительных органов допускать к защите административно задержанного лица защитника по назначению нарушают право на защиту, что в свою очередь, влияет на невозможность реализации целого ряда сопутствующих прав и свобод задержанного. Учитывая, что административный арест в последние годы используется как повод для удержания человека под контролем государства и как способ обеспечить неограниченный доступ к задержанному для представителей правоохранительных и силовых структур до момента сбора необходимых доказательств и заведения уголовного дела, можно сделать вывод о нарушении права на защиту как в административном, так и в уголовном процессе.

В такой ситуации, к сожалению, не приходится говорить о создании каких-либо условий для исполнения позитивного обязательства Беларуси по охране права на защиту.

Органы адвокатского самоуправления в лице БРКА и советов территориальных коллегий могли бы взять на себя более существенную роль в привлечении внимания к этой проблеме и решению ее на системном уровне, в том числе, путем инициирования изменений в законодательство, которые бы исключили такие нарушения прав подзащитных.